«Странно. До этой точки они должны были идти вместе, в смысле Проводник и Младший. Разделяться было глупо. А когда Младший погиб, Проводник мог пойти назад, а мог – вперёд».

«Направо или налево».

«Зачем? Нащупать границы остекленения? Их же не видно. Он мог погибнуть точно так же, случайно войдя в эту зону».

Фил сел на Стекло.

«Ещё одна граница».

«Да».

«Многовато границ».

«Да».

Некоторое время мы сидели молча. Я старался не смотреть на два псевдообнажённых тела, лежащих в нескольких метрах.

«Пошли», – сказал Фил и поднялся.

Я тоже встал. Но у меня в голове крутилась другая мысль. Странная, безумная, самоубийственная. Я начал расстёгивать клапаны костюма.

«Что ты делаешь?»

Я не отвечал. Фил направился ко мне, видимо, чтобы попытаться остановить меня физически.

«Нет, Фил. Я хочу попытаться. Я не зря прошёл этот путь».

«Ты погибнешь».

«Значит, так суждено».

Фил остановился в нескольких шагах от меня. Я продолжал разоблачаться. Вот я стянул верхнюю часть костюма, снял маску-фильтр. Стало безумно холодно. Моя кожа одеревенела, движения замедлились. Я с трудом стянул штаны и остался в белье, а потом снял и его. Ноги практически не чувствовали поверхности, пятки, казалось, примерзали к Стеклу. Я пошёл к Яшке.

Холод превращал моё тело в ледышку. Казалось, что я деревенею, стекленею, как и должно быть при касании Стекла – но нет, ничего не происходило. Я не просто касался Стекла, я по нему шёл, с каждым шагом моя стопа прилегала к этой гладкой, но, как ни странно, не скользкой поверхности, и ничего не менялось – просто мне было холодно, очень холодно.

Я миновал тело Яшки и почувствовал прилив тепла. Температура вокруг стала комфортной. Это не было локализованное тепло, исходящее, например, от нагревательной лампы, но скорее комнатная температура, как будто я перенёсся в свой далёкий дом, сел в кресло, взял с полки тысячу раз перечитанную книгу. Я расставил руки и повернулся к Филу. Он по-прежнему стоял примерно метрах в двадцати от меня, чёрная фигура в облегающем комбинезоне. Я не мог рассказать ему, что чувствую, он бы меня не услышал, и я просто показал ему большой палец, жест, означающий, что всё в порядке. Фил покачал головой и показал на мой валяющийся подле костюм, а потом махнул рукой, мол, возвращайся, поговорим. Я кивнул и пошёл назад.

На этот раз я был готов к холоду и последние несколько метров до костюма преодолел бегом. Комбинезон я натянул без белья, прямо на голое тело, потому что согреться было важнее, чем соблюдать гигиену. Подключившись к рации, я сказал: «Вот я».

«Что там?» – спросил Фил.

«Тепло. Костюм не нужен. Как будто на диване лежишь».

Фил усмехнулся.

«Попробуй сам», – сказал я.

«Почему ты не обратился?» – спросил он.

Я не ответил, потому что мы оба знали верный ответ. Проводник обманул нас, а точнее, просто не сказал. Мы не обращаемся, потому что мы можем коснуться. Точнее, я – уже коснувшийся. Какая способность раскрылась во мне? Что я умею делать? Где божественное откровение, должное сопровождать прикосновение? Я не знал. Я казался себе тем же Бартом, каким был всегда.

«Попробуй», – повторил я.

«Нет», – ответил Фил.

«Он собрал подобных себе. Мы все можем коснуться».

«Или нет».

Я кивнул.

«Или нет. Это вопрос веры».

«И я не верю. Точнее, не могу найти сил поверить. Лучше я вернусь, пока это возможно. Приеду в Хураан, позвоню меджаям, расскажу о Ревекке в подвале.