Уиттер опять пососал свою трубку. Воздух вновь наполнился приятным ароматом и дымом, который повис кольцами, медленно поднимавшимися и таявшими. Тигхи начал видеть пятна света, темно-синие и пурпурные крошечные пятнышки, мерцавшие по краям зрения. Его грудь бурно вздымалась, однако как бы усердно он ни вдыхал в себя воздух, его все равно не хватало.

– Однако Бог благоволит к нам, потому что мы живем на той поверхности стены, которая обращена к Добру. Мы видим восход солнца. А каково людям, которые живут на скалах на другой стороне стены, а? Какую безотрадную и несчастную жизнь им приходится вести. Жить в смраде зла, жить в темноте и затем бежать в свои норы и дрожать там в страхе, когда Божий гнев обрушивается на них с воем и пламенем.

– Похоже, мне надо выйти подышать свежим воздухом.

Тигхи встал, но ноги плохо слушались его. Ему казалось, что узкие стены дома Уиттера сливаются вместе. Светильник медленно покачнулся, и перед ним возникло лицо Уиттерши.

– Это дым, – услышал Тигхи ее голос. – Он не привык к нему.

– Помоги ему выбраться из дома, – откуда-то издалека донесся до него голос Уиттера, звучавший каким-то особым, отстраненным от всех вещей образом. – Пусть его легкие наполнятся свежим воздухом.

Безымянное зло. Зло без имени. Язык дыма. Что-то внизу, что-то мутное и непонятное. Он не мог разглядеть своих ног. Где дверь? Быстрее! Только бы выйти отсюда. Опираясь на кого-то и спотыкаясь, Тигхи куда-то двигался – и вдруг, подобно струе холодной воды, его обдало ночным воздухом. Дым соединился с черной мглой позднего вечера, в которой то здесь, то там виднелись маленькие точечки света.

Тигхи попытался сосредоточиться на звездах. Голову пронзила острая боль, но она исчезла так же быстро, как и появилась. И затем он понял, где находится: Тигхи сидел на траве у дома Уиттера. Рядом с ним сидела Уиттерша. Ее рука лежала у него на плечах. Справа в темноте раздавалось глухое ворчание обезьян, время от времени прерываемое отвратительным визгом, – так эти животные выражали свою злость. Тигхи уткнулся головой в колени и стал разглядывать траву у своих ног. Сначала ему показалось, что он видит в траве какие-то бледные грибы, около дюжины. Однако присмотревшись, он понял, что это голуби, устроившиеся на утесе на ночлег. Спрятав головы под крылья, они казались причудливыми неживыми существами. Надутые пузыри. Тела, наполненные пеной. Округлые пятна призрачно-бледного цвета.

– Голуби, – сказал он.

– Знаю, – отозвалась Уиттерша шепотом. – Не говори громко, а то они исчезнут. Па нравится ловить их в силки, но они нечасто ночуют на нашем утесе. Оставайся здесь и присмотри за ними, а я тихонько прокрадусь в дом и скажу ему. У него есть сеть.

Давление на плечи куда-то улетучилось. Тигхи оглянулся, но Уиттерши уже не было. Он ощутил легкое дуновение теплого ветерка. Интересно, подумал он, почему в сумерках ветер такой сильный, а к ночи все успокаивается? Так значит, это все потому, что Бог запускает свое огнедышащее ядро, воюя со злом. Тигхи подумал, что космогония Уиттера вполне логична и убедительна. Бог начинает нагревать большой камень на рассвете, и потому у основания стены, внизу, появляется свечение; затем Бог бросает камень, и при этом напрягаются все мускулы его мощной руки, и тогда воздух ревет и стонет. Это и есть утренний шторм.