Она поймала себя на том, что пристально, неотрывно смотрит на лежащего на полу и взгляд ее сфокусирован на черном пистолете возле его головы. Чужеродный предмет, подумала она. Чужеродный в ее жизни. Чужеродный в ее руках.

— Здесь произошел несчастный случай, — просто сказала она.

Тереза Перальта взглянула на часы. Было уже около пяти, а он все еще не захлопнул ловушку.

Показания снимались почти семь часов. Терри казалось, что она наблюдает за игрой в кошки-мышки, причем кот, забавляясь одной мышью, незаметно следит за другой. Особая прелесть — наблюдать ограниченность и самоуверенность второй мышки — она сидит и видит игру кота с первой, спокойная в своем заблуждении, что он не замечает ее.

— Может быть, я смогу освежить вашу память, — любезно говорил адвокат Кристофер Пэйджит, передавая первой мышке документ. — Вам знакомо это вещественное доказательство ответчика, оно у нас под номером 13?

Кот носит темно-синий в светлую полоску двубортный костюм из мягкой итальянской шерсти. Шелковый яркий галстук, белая хлопчатобумажная рубашка, квадратные золотые запонки. Многими вопросами задавалась, глядя на него, Терри, среди них и таким: не является ли этот щегольской наряд своего рода камуфляжем, для сокрытия его, Пэйджита, сути?

Они расположились в большом конференц-зале с видом на залив Сан-Франциско. Два адвоката по торцам стола, свидетель и секретарь. Терри сидела рядом с Пэйджитом, наблюдала. Документ — тот, которым он собирался изобличить свидетеля, — был последним.

— Не спешите, время у нас есть, — спокойно сказал Пэйджит.

Время, снова вспомнила Терри. За окном на залив опускались сумерки, замерцали огни — в городе и по ту сторону серой полосы воды, в Марин-Каунти. Пять часов. В шесть закроется детский сад. Это за Бэй-Бриджем, мостом через залив. Там они и живут — Ричи нравится больше в Беркли, чем в городе. Рядом с Терри — записка, принесли еще в половине пятого. У Ричи обед с нем-то из «компаньонов», попутно договорятся о сделке — что-то, связанное с программными средствами. А Терри придется заехать за Еленой.

Пока забудь об этом, приказала она себе. Учись у него, наблюдай, что и как он делает.

Все-таки ее сравнение действительно удачное: терпение у Пэйджита кошачье, и глаза, неподвижные, голубые, — кошачьи глаза. А присущее ему изящество — это от самодисциплины и тренировки. Медно-красные волосы, острый нос, аккуратные черты лица — все почти как на знаменитой фотографии шестнадцатилетней давности.

Кристофер Пэйджит сделался известным в таком возрасте, что многие предрекали ему блестящую карьеру, — фотография Пэйджита попала на обложку журнала «Тайм», когда ему было всего лишь двадцать девять.

Готовясь к собеседованию — ей предстояла работа под его руководством, — она разыскала журнал в библиотеке. На той фотографии перед конгрессом выступает молодой юрист — воплощение идеализма и риска. Любопытство вело ее от статьи к статье, она заново знакомилась с фактами, о которых слышала, но по молодости лет не запомнила.

Это было дело Уильяма Ласко, близкого друга президента, оказывавшего последнему финансовую поддержку. Пэйджиту, следователю КЭП (Комиссии по экономическим преступлениям), была поручена проверка операций Ласко с ценными бумагами. Главный свидетель — служащий Ласко — погиб от «несчастного случая», которые называют «сбил — и ходу»: наехавший на него водитель с места происшествия скрылся. Свидетель оставил записку; смысл ее был неясен и зародил в душе Пэйджита подозрение, что кто-то из КЭП сообщает преступникам о ходе расследования.

Спустя некоторое время ему удалось раскрыть коррупцию в самой КЭП, и нити, судя по всему, вели в Белый дом.