Как оказалось, суть сделок была в перекачке полутора миллионов долларов в компанию самого президента. А человеком, выдававшим сведения о ходе следствия по делу Ласко, был председатель комиссии, в которой работал Пэйджит. Звали его Джек Вудс.

Терри обнаружила, что ясности — раскрыл ли Пэйджит полностью коррупцию в КЭП — никогда не было. Но благодаря ему история попала в «Вашингтон пост», и он же доложил о ней конгрессу. Был найден и вышел на передний план второй свидетель — молодая женщина-юрист, старший помощник Вудса. В результате Вудс и Ласко были приговорены к тюремному заключению, а на политической карьере президента был поставлен крест.

Автор газетной статьи желчно писал: Кристофер Пэйджит — первый из двадцатидевятилетних, кому удалось скомпрометировать президента, не прибегая к сексу. Автор был слегка уязвлен — на все просьбы дать интервью Пэйджит отвечал отказом.

Терри не помнила случая, когда бы он заговорил о деле Ласко.

Должно быть, в свое время ажиотаж вокруг всего этого был ужасный, каждый старался урвать кусочек. Терри узнала, что молодая женщина-свидетельница стала тележурналисткой. И, кажется, только Пэйджит не пожелал ничего от этого иметь. Заслужил лишь вечную ненависть сторонников президента. Она была даже сильнее, чем по отношению к женщине-свидетельнице, — ведь он посмел вмешаться в ход истории. Пэйджит покинул Вашингтон и навсегда поселился в Калифорнии.

Учредил собственную юридическую фирму, участвовать в политической жизни отказался, стал специализироваться на должностных преступлениях. В фирме к вашингтонскому периоду его жизни относились как к постыдной болезни — проявляя такт, обходили молчанием. За шесть месяцев она ничего не узнала о нем, кроме одного: это очень хороший и добросовестный специалист.

— Мы вас слушаем, мистер Джепфер, — любезно сказал Пэйджит.

У стола свидетель уткнулся в исписанные листочки с цифрами и, кажется, был не в состоянии ни двигаться, ни отвечать. А он и правда похож на мышь, подумала Терри, худое заостренное личико, рыжеватые волосы зачесаны так, чтобы прикрыть лысину, маленькие глазки — в них то алчность, то страх, то смесь того и другого. Не будь он отъявленным мошенником, к тому же попавшим в «чистилище», она бы, наверно, даже пожалела его.

— А я не помню этого документа, — вмешался адвокат противной стороны. — Я хочу знать, что это и где вы это взяли?

Говоривший, Старр, был как раз второй мышью, но, разрушая метафору Терри, на мышь совсем не походил. Лицо василиска, седые прилизанные волосы, зачесанные назад, в глазах выражение расчетливой злобы. Она не удивилась, узнав от тощего помощника Старра, что тот обходится со своими служащими, как с рабами.

Игнорируя его, Пэйджит обратился к секретарю, молодой женщине, сидевшей у края стола и наблюдавшей за происходящим, держа пальцы на клавиатуре машинки.

— Мистер Старр волнуется и отвлек свидетеля, — сказал он. — Из-за этого свидетель, возможно, забыл вопрос. Не могли бы вы повторить его?

Старр небрежно облокотился о стол. Терри внимательно смотрела на него, пытаясь определить, понимает ли тот, что происходит. Кажется, нет, решила она — у него был вид человека, готового к мелким неудачам, но никак не к сокрушительному провалу.

— Давайте!

— Благодарю вас. — В голосе Пэйджита сквозила неприкрытая ирония. Он кивнул секретарю.

— Вы опознаете вещественное доказательство ответчика номер 13? — зачитала секретарь.

Почти неслышно Джепфер ответил:

— Да.

Пэйджит взял документ в руки:

— Это ваш почерк?

— Да.