— Продолжайте.

— Меня как будто стремительно нокаутировали. Я почувствовала тошноту, в глазах потемнело, не смолкал лишь хрипловатый голос Лауры Чейз…

— Магнитофон все еще был включен?

— Да. Я почему-то слышала его очень отчетливо. Она в это время рассказывала о втором мужчине — тот выделывал с ней все, что ему заблагорассудится.

Монк рассматривал галстучный зажим.

— Что было потом?

Мария дотронулась ладонью до своего лица. Холодно ответила:

— Было то, что я стала защищаться.

— Как?

— Пустила в ход кулаки. Била его по лицу, по рукам, везде.

— А потом?

— Он уперся рукой мне в грудь, прижал к полу, навалился всем телом. Лицо красное, взгляд остановившийся, глаза дикие. Замер так — на какую-то секунду. Я попыталась оторвать голову от пола — увидеть его. — Она смолкла, перевела дух, закончила: — Он как-то очень медленно поднял руку и ударил меня по лицу.

— Что было потом?

— Я вскрикнула. — Мария помолчала. — Тогда он снова ударил меня.

— А дальше?

Она отвела взгляд в сторону:

— Я перестала сопротивляться.

— Это тот синяк?

— Да. — Мария продолжала смотреть мимо него. Голос ее стал монотонным. — Я ударилась головой об пол. Неожиданно появилась резкая боль в шее, горле. На мгновение в глазах снова потемнело. Наверное, он душил меня.

— Вы не уверены.

— Нет. — Она сглотнула. — Потом мне помнится: подол моей юбки задран на грудь, ноги разведены в стороны, но колготки все еще на мне.

— Что в это время делает Ренсом?

— Стоит на коленях между моих ног, смотрит на меня. Брюки у него спущены до колен. — Она смолкла. — Это все так отвратительно, но больше всего мне почему-то показалось омерзительным то, что волосы на лобке у него рыжие. И рыжая родинка на бедре…

Краем глаза она увидела, что Монк в нерешительности вдавил дужку очков в переносицу.

— Что он делает потом?

— Он останавливается на мгновение. — Голос Марии стал спокойнее. — Кажется, слушает Лауру Чейз.

— А потом?

— Я чувствую ремешок сумочки в левой руке. Удивительно: я так и не выпустила его из рук. — Ее голос стал совсем спокоен. — И вдруг я вспоминаю про пистолет.

И голос Монка тоже обрел спокойствие:

— Продолжайте.

— До тех пор я ни слова не произносила. А тут говорю: «Я вам отдамся, будете иметь меня каким угодно способом». Его глаза оживляются. — Мария горько улыбнулась. — Потом добавляю: «Но только через резинку».

Невозмутимый взгляд Монка оживился и стал пристальным.

— А Ренсом что говорит?

— Он смеется — как будто кашляет. «Нет, правда, — говорю я, — у меня есть резинка в сумочке». Кажется, это его сильно удивляет. И не успевает он ответить, как я поворачиваюсь и открываю сумочку… Он снова прижимает меня к полу, но пистолет уже у меня в руке. Он пытается схватить пистолет — я бью его коленом. Ренсом хватает меня обеими руками за запястье. Кричит, все его тело дергается… — Мария закрыла глаза. — Это когда пистолет уже выстрелил.

— Что еще помните?

Она подалась вперед.

— Его лицо. Взгляд у него уже не такой жесткий, даже как бы огорченный, как будто я его чем-то обидела. Удерживаю его обеими руками, когда он уже в одном-двух дюймах от меня.