Сердясь на себя, как на лютого врага, Конан взял обеих лошадей и двинулся вперед. Может быть, Гирадо обнаружится вскоре – висящим на дереве, пришпиленным к скале или еще в каком-нибудь неудобном и глупом положении, – и тогда его придется спасать.

Впереди показалось высокое дерево, давным-давно расщепленное молнией. Конан посмотрел на него, нахмурясь: что-то в этом дереве показалось ему подозрительным. Впрочем, в то утро любая вещь выглядела в его глазах гнусной и не заслуживающей доверия. Тем не менее в пещеру, вход в которую находился рядом с корнями погибшего дерева, варвар все-таки заглянул. Маги обожают подобные местечки, как он знал по своему опыту. Может быть, и здесь он отыщет какого-нибудь худосочного чародея, из которого можно будет вытрясти два-три полезных заклинания прежде, чем отрезать ему голову.

В пещере оказалось, против ожидания, светло. Стены ее были сложены полупрозрачным камнем сероватого оттенка, и солнечные лучи, рассеиваясь, проникали в подземелье. Казалось, здесь постоянно висит серебристая пыль. Тонкий звон сопровождал каждый шаг киммерийца – это отзывались на прикосновения подошв певучие камни. Впереди тихо капала вода.

По мере того, как Конан углублялся в пещеру, звук падения капель становился все звонче, все отчетливее. Наконец перед варваром открылся большой подземный зал. Конан остановился, изумленный представшим ему зрелищем.

Под тонким, почти совершенно прозрачным каменным куполом, находилось небольшое озерцо, заполненное черной водой. Из этой воды поднимался постамент в виде лотоса, а на постаменте находилась большая, выше человеческого роста, статуя какого-то божества. Этот бог, с огромными удлиненными ушами, полузакрытыми глазами и сложенными на груди руками, тихо дремал, скрестив ноги посреди большого каменного цветка.

Из потолка на темя статуе медленно падала вода. Каждая капля стекала по туловищу и омывала его. Божество зеркально отражалось в черной неподвижной воде озера. А на другом берегу, точно в такой же позе, сидел маленький дряхлый старичок и задумчиво созерцал статую.

При виде Конана старичок поднял голову и замотал длинными седыми усами.

– Человек! – прошамкал старик. – Зачем ты пришел в эту пещеру? Чего ты здесь ищешь? Ничего, кроме вечного покоя, тебе здесь не откроется, а ты не из тех, кому требуется покой.

– Ты прав, почтенный, – отозвался Конан. – Со мной случилась беда, вот я и пошел куда глаза глядят в поисках человека, который мне бы помог.

– Беда? – удивился старикашка и затрясся от смеха. Его усы извивались как живые. – Какая беда может случиться с таким, как ты? Ты молод, полон сил и шума! С такими никогда ничего не случается! У тебя нет дома, чтобы он сгорел! У тебя нет жены, чтобы она тебе изменила! У тебя нет детей, которые могли бы умереть!

У тебя ничего нет, голодранец, кроме отменного здоровья и глупой башки!

– Ты прав, почтенный, – еще более вежливо ответил Конан бесноватому старцу, – Но у меня был спутник – и вот он-то пропал,

– Не очень похоже, чтобы ты страдал оттого, что пропал какой-то безмозглый глупец, с которым ты пустился в странствия! – заметил старичок и встал.

На нем были очень дорогие и чрезвычайно истрепанные одежды. Халат из золотой парчи порван в клочья, наборный пояс, украшенный бирюзой и рубинами, потерт и покрыт трещинами, обувь, сшитая из хорошо выделанной кожи, висела лохмотьями на тощих ногах. В таком же ужасном состоянии находились грязные всклокоченные волосы старика, его тощая бородка и длинные, очень жидкие и неопрятные усы. Но небольшие темные глаза излучали мощную энергию, а беззубый рот шамкал властно.

– Тебе повезло, дурачина, – говорил старичок, показывая Конану на статую божества, – ты притащился сюда как раз в полнолуние, когда Амида достигает своего наибольшего роста.