То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,

         Увлечена, в душе уязвлена,

         Я стражду, не живу… им, им одним живу я —

         Но эта жизнь!.. О, как горька она!

         Он мерит воздух мне так бережно и скудно.

         Не мерят так и лютому врагу…

         Ох, я дышу еще болезненно и трудно,

         Могу дышать, но жить уж не могу.

    1850 – начало 1851

«О, не тревожь меня укорой справедливой…»

         О, не тревожь меня укорой справедливой!

         Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:

         Ты любишь искренно и пламенно, а я ?—

         Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.

         И, жалкий чародей, перед волшебным миром,

         Мной созданным самим, без веры я стою —

         И самого себя, краснея, сознаю

         Живой души твоей безжизненным кумиром.

    1851 – начало 1852

«Чему молилась ты с любовью…»

         Чему молилась ты с любовью,

         Что, как святыню, берегла,

         Судьба людскому суесловью

         На поруганье предала.

         Толпа вошла, толпа вломилась

         В святилище души твоей,

         И ты невольно постыдилась

         И тайн и жертв, доступных ей.

         Ах, если бы живые крылья

         Души, парящей над толпой,

         Ее спасали от насилья

         Бессмертной пошлости людской!

    1851 – начало 1852

«Я очи знал, – о, эти очи…»

         Я очи знал, – о, эти очи!

         Как я любил их, – знает Бог!

         От их волшебной, страстной ночи

         Я душу оторвать не мог.

         В непостижимом этом взоре,

         Жизнь обнажающем до дна,

         Такое слышалося горе,

         Такая страсти глубина!

         Дышал он грустный, углубленный

         В тени ресниц ее густой,

         Как наслажденье, утомленный

         И, как страданье, роковой.