Нет, милая! оставь, оставь уловку ты

         Нас разом поражать и блеском красоты

         И блеском пышных риз. Явись мне не богиней:

         Благоговение так хладно пред святыней!

         Я не его ищу. Явися девой мне,

         Земною девою. Со мной наедине

         Ты косу отреши из-под кольца златого,

         Сорви с своей груди рукой своей перловой

         Ты розу бледную, желанный дай простор

         Горящим персям. Пусть непринужденный взор

         Забудет все любви приманки!.. Друг мой нежный!

         Пусть сердце юное волнуется мятежно,

         Пускай спадет во прах и злато и жемчуг

         С твоих роскошных плеч, с полупрозрачных рук…

         Ах, Боже мой! как ты мила, как мил и сладок

         Одежды и речей волшебный беспорядок! (стр. 91).

Знаем, что лицемерным моралистам эта пьеса не только не понравится, но и возбудит все негодование их[11 - Белинский оказался прав. В печати появились отрицательные отзывы об антологических стихотворениях Майкова («Сын отечества», 1842, № 2, отд. VI, с. 27–28), а также Н. Полевого («Русский вестник», 1842, № 3, отд. «Критика», с. 148–151).], но потому-то она и прекрасна. Есть люди, которые отрицательно и навыворот безошибочны в своих суждениях и приговорах: на что напали они с остервенением – знайте, что это превосходно; что восхвалили они с неистовством – знайте, что это по?шло или мертво. Лицемерные моралисты в высшей степени обладают этою выворотного верностию суждения… Что же до их строгости – она понятна: Шиллер, в одной из своих ксений[12 - Ксении – от греч. ????? – подарки хозяина гостям; римский поэт Марциал так назвал XIII книгу своих эпиграмм, написанных элегическими двустишиями. Этот жанр, известный еще в античной литературе, получил широкое распространение благодаря Гете и Шиллеру, которые использовали это название для своих эпиграмм, направленных против литературных врагов. Белинский имеет в виду ксению «Моральные болтуны» (1796).], сказал, что для этих господ особенно важна власть закона: не будь в них страха наказания, они обокрали бы свою невесту, обнимая ее… Кто имеет счастие быть не моралистом, а человеком и понимать все человеческое, – для тех стихотворение «Дориде», при всей шаловливой вольности своего содержания, будет образцом девственной грациозности выражения, подобно лукавой улыбке на невинном лице юной красавицы.

Жалеем, что место и время, а главное – право собственности, не позволяют нам выписать из книги г. Майкова всех антологических стихотворений – особенно «Гезиода» и «Вакха», тем более что мы не можем не выписать еще двух пьес, довольно больших и более, нежели прочие, характеристических. Вот образец грациозной наивности древней музы:

         Муза, богиня Олимпа, вручила две звучные флейты

         Рощ покровителю Пану и светлому Фебу.

         Феб прикоснулся к божественной флейте, – и чудный

         Звук полился из бездушного ствола.