Изменить размер шрифта - +
было 20 лет.], с которой сам Пушкин только что начал писать не-лицейские стихотворения и в которую жизнь едва ли еще может дать содержание какому угодно таланту, – г. Майков, изучением изящной древнеклассической поэзии, завоевал плодоносную почву для своих вдохновений. И зато – посмотрите, сколько эллинского и антологического в его стихотворениях: любое из них можно принять за превосходный перевод с греческого; любое из них можно перевести с русского на чужой язык как греческое, и только бы перевод был изящен и художествен, никто не будет спорить о греческом происхождении пьесы… Эллинское созерцание составляет основной элемент таланта г. Майкова: он смотрит на жизнь глазами грека и – как мы увидим ниже – иначе и не умеет еще смотреть на нее. Если взять в расчет его молодость (а ее в этом случае нельзя не брать в расчет), то мы увидим в этом начало с самого начала, а не с середины пли конца, увидим нормальное художественное развитие.

 

         На мысе сем диком, увенчанном бедной осокой,

         Покрытом кустарником ветхим и зеленью сосен,

         Печальный Мениск, престарелый рыбак, схоронил

         Погибшего сына. Его взлелеяло море,

         Оно же его и прияло в широкое лоно

         И на берег бережно вынесло мертвое тело.

          Оплакавши сына, отец под развесистой ивой

         Могилу ему ископал и, накрыв ее камнем,

         Плетеную вершу из ивы над нею повесил —

         Угрюмой их бедности памятник скудный! (стр. 48).

 

Вчитайтесь в эту пьесу, вчитайтесь в ее простой, по-видимому чуждый всякого убранства, всякой красоты и всякого содержания язык, – вы ощутите душою и бесконечную красоту, и глубокое содержание. Кажется, тут нет ни начала, ни конца, ни целого, нет ни намерения, ни цели, ни мысли; но оставьте пьесу и вникните, вдумайтесь в собственное ощущение, возбужденное в вас ею, и вы в этом ощущении уловите целое и уразумеете намерение, цель и мысль… Если же духу вашему не чуждо древнее миросозерцание, – вы не можете не признать, что или это стихотворение переведено с греческого, или что и человек нашего времени, в эллинской эпохе своей жизни, может становиться греком, так что самый взыскательный афинянин, современник Алкивиада, не назвал бы его обэллинившимся варваром, а признал бы своим соотечественником, коренным жителем Аттики и гражданином города Паллады… Но муза г. Майкова не всегда бывает тиха и кротка, как в этой скромной идиллии: нередко блистает и жжет она упоительною роскошью красок и образов, не переставая ни на минуту быть спокойною, самообладающею и целомудренною, в качестве благородной эллинской музы, как в «Вакханке», которая уже известна читателям «Отечественных записок»[4 - Том XVIII (1841), отд. III, стр. 310.]. В пример таких стихотворений можно привести и —

 

 

 

Дориде

 

 

         Дорида милая! к чему убор блестящий,

         Гирлянды свежие, алмаз, огнем горящий,

         И ткани пышные, и пояс золотой,

         Упругий твой корсет, сжимающий собой

         Так жадно, пламенно твои красы младые,

         Твой стройный, гибкий стан и перси наливные?.

Быстрый переход