Изменить размер шрифта - +

     Хозяйки белые дома
     здесь топят розоватым буком.
     Петух вечерний голосит.
     Крутя замедленное сальто,
     луна разбиться не грозит
     о гладь щербатую асфальта:
     её и тьму других светил
     залив бы с лёгкостью вместил.

        VIII

     Когда так много позади
     всего, в особенности -- горя,
     поддержки чьей-нибудь не жди,
     сядь в поезд, высадись у моря.
     Оно обширнее. Оно
     и глубже. Это превосходство --
     не слишком радостное. Но
     уж если чувствовать сиротство,
     то лучше в тех местах, чей вид
     волнует, нежели язвит.

             октябрь 1969, Коктебель


Конец прекрасной эпохи

     Потому что искусство поэзии требует слов,
     я -- один из глухих, облысевших, угрюмых послов
     второсортной державы, связавшейся с этой, --
     не желая насиловать собственный мозг,
     сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
        за вечерней газетой.

     Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
     в этих грустных краях, чей эпиграф -- победа зеркал,
     при содействии луж порождает эффект изобилья.
     Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
     Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя, --
        это чувство забыл я.

     В этих грустных краях всё рассчитано на зиму: сны,
     стены тюрем, пальто; туалеты невест -- белизны
     новогодней, напитки, секундные стрелки.
     Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
     пуританские нравы. Бельё. И в руках скрипачей --
        деревянные грелки.

     Этот край недвижим. Представляя объём валовой
     чугуна и свинца, обалделой тряхнёшь головой,
     вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
     Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
     Даже стулья плетёные держатся здесь
        на болтах и на гайках.

     Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
     немота вынуждает нас как бы к созданью своих
     этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
     Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
     свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
        Кочет внемлет курантам.

     Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
     к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
     видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
     И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
     но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут --
        тут конец перспективы.
Быстрый переход