|
По городам, поделенным на жадность, он катится, как розовый транзит, и очень приблизительная жалость в его глазах намеренно скользит. Но снежная Россия поднимает свой утлый дым над крышами имен, как будто он еще не понимает, но все же вскоре осознает он ее полуовальные портреты, ее глаза, а также голоса, к эстетике минувшего столетья анапесты мои соотнеся. В иных домах, над запахами лестниц, над честностью, а также над жульем, мы доживем до аналогий лестных, до сексуальных истин доживем. В иных домах договорим о славе, и в жалости потеющую длань, как в этих скудных комнатах, оставим агностицизма северную дань. ...Прости, о, Господи, мою витиеватость, неведенье всеобщей правоты среди кругов, овалами чреватых, и столь рациональной простоты. Прости меня -- поэта, человека -- о краткий бог убожества всего, как грешника или как сына века, всего верней -- как пасынка его. <?> Сонет Переживи всех, переживи вновь, словно они -- снег, пляшущий снег снов. Переживи углы. Переживи углом. Перевяжи узлы между добром и злом. Но переживи миг. И переживи век. Переживи крик. Переживи смех. Переживи стих. Переживи всех. <?> Сонет Глебу Горбовскому Мы не пьяны. Мы, кажется, трезвы. И вероятно, вправду мы поэты, когда, кропая странные сонеты, мы говорим со временем на "Вы". И вот плоды -- ракеты, киноленты. И вот плоды: велеречивый стих... Рисуй, рисуй, безумное столетье, твоих солдат, любовников твоих, смакуй их своевременную славу; зачем и правда все-таки неправда, зачем она испытывает нас... И низкий гений твой переломает ноги, чтоб осознать в шестидесятый раз итоги странствований, странные итоги. <?> Сонет к зеркалу Не осуждая позднего раскаянья, не искажая истины условной, ты отражаешь Авеля и Каина, как будто отражаешь маски клоуна. |
