|
Таковы: «Иман-Козел», «День в Москве», «Кредиторы», «Чудак», «Автор и читатель» и разные мелочи. Все они отзываются дурным тоном харчевен и простонародных рестораций, и могут восхищать своим остроумием разве ту почтенную публику, которая с господскими шубами на руках присутствует в коридорах театров и прихожих домов. Это происходило не от недостатка у поэта в природном остроумии, а от того круга общества, в котором он погубил свой талант, свое счастие и свою жизнь. Следующая пьеска показывает, что он не чужд был юмористической веселости, но что ему недоставало лишь тонкого эстетического такта приличия:
Я был в горах — Какая радость! Я был в Тарках — Какая гадость! Скажу не в смех: Аул Шамхала Похож не мало На русский хлев. Большой и длинный, Обмазан глиной, Нечист внутри. Нечист снаружи; Мечети с три, Ручьи да лужи, Кладбище, ров, Да рыбный лов, Духан, пять лавок, И наконец, Всему вдобавок, Вверху дворец Преавантажный И двухэтажный, Где князь Шамхал Сидит и судит Всех наповал. В большой папахе, В цветной рубахе, Румян и дюж, Счастливый муж По царству ходит И юных дев И в стыд и гнев Нередко вводит.[28 - Стихотворение «Тарки».]
Нельзя не пожелать, чтоб люди, имеющие право на собственность сочинений Полежаева и так дурно издающие их, – издали бы их опрятно, на хорошей бумаге, без искажения стихов, без грамматических ошибок, без опечаток, а главное – с разбором и с толком, исключив нелепые сатирические пьесы, о которых мы говорили, и плоские эпиграммы («Картина», «Напрасное подозрение»); надутые и пустозвонные торжественные оды («В память благотворении», «Гений») и все слабые из мелких лирических пьес. Без этого хлама книжка выйдет небольшая, зато прекрасная по содержанию и необходимая для каждого любителя отечественной литературы. Можно, если угодно, включить в нее и «Оскара Альфского» и все переводы из Ламартина и Делавиня, для почитателей этих поэтов и для образца способности Полежаева к переводам; но в таком случае всех их должно соединить в одном отделе, в конце книги, не мешая с мелкими пьесами. |
