— Я так думаю, что надо начать все сначала, Владлен Илларионович. Я вспомнил два названия: Горетовку и Ржаксы.

— Уже хорошо.

— Думаю, что со временем в памяти всплывет и все остальное. Мне надо только съездить в те места.

— Вот-вот. Съездить, поставить следственный эксперимент. С подозреваемым.

— С каким подозреваемым?

— Как же, Ваня? Сидит у нас один под следствием, тебя дожидается. Взяли как раз в этих самых Ржаксах.

— Да. Что-то помню. Кто-то кого-то выслеживал.

— Ты, Иван Александрович. Мужика-то этого ты в наручниках в прокуратуру привел, не Свистунов.

— Зачем я тогда поехал накануне исчезновения в Горетовку?

Цыпин тяжело вздохнул:

— Должно быть, за доказательствами. Кто ж тебя знает… И еще, Ваня. Неудобно как-то об этом, но… Где пистолет?

— Какой пистолет?

— За тобой числится пистолет. Табельный, «Макаров». Уж очень любил ты, Ваня, это дело. Оружие, говорю, любил. Ты мужика ведь под дулом сюда, в прокуратуру, привел.

— Может, он здесь, в ящике стола? Или в сейфе?

— Нет, Ваня. Ты, должно быть, его с собой взял. — Цыпин снова тяжело вздохнул. — Ну, это ладно. В розыск объявим. Это все понятно: ударили по голове, забрали оружие, опоили. Ты опиши все, как было. Ладушки?

— Да.

— Вот и хорошо. О пистолетике, значит, себе так и пометим. Ну, а насчет заводика подпольного?

— Вспомню. Мне надо в Нахаловку сходить.

— Только одного я тебя туда не пущу, — жестко сказал Цыпин. — Хватит самодеятельности. Пусть все теперь будет по закону. Кому положено, тот и ноги в руки. А ты за спинами за широкими затаись. Мозги, Ваня, надо беречь.

— Хорошо. Я со Свистуновым пойду.

Цыпин обрадовался еще больше:

— Ну, вот и славно. Вот теперь у нас все будет хорошо.

— Да, конечно. Я пойду, Владлен Илларионович?

— В гости-то зайдешь вечером как-нибудь?

— А это удобно?

— Ну-ну. Закурю, пожалуй. — Цыпин полез в стол, долго копался там, — видимо, отыскивал засунутые от греха подальше в самую глубь ящика сигареты. Когда Владлен Илларионович распрямился, прокурорский взгляд был усталым и немного обиженным.

Он понял этот взгляд:

«Кто ты теперь? Кто?!»

Вечер

Из прокуратуры они возвращались вечером вместе со Свистуновым. Руслан говорил без умолку, рассказывал о том, что произошло за время недельного отсутствия и долгой болезни друга в прокуратуре и в городе. Было в этом веселом трепе что-то ненатуральное. И смех друга детства звучал как поминальный колокол. То ли по дружбе прежней, то ли по тому, что Иван Мукаев все-таки вернулся.

Он не мог вспомнить, всегда они с Русланом были в таком соперничестве или это началось недавно, из-за Олеси.

— Она тебе отказала, да? — спросил он Свистунова.

— Кто?

— Леся.

— Откуда ты это… — Потом сдавленно: — Я женат уже три года. Три! На замечательной женщине. На молодой, замечательной женщине двадцати четырех лет. А Лесе твоей уже за тридцать перевалило. В девках она, похоже, уже давно засиделась.

— А давно мы с Лесей… встречаемся?

— О черт! Черт! — Свистунов достал сигареты, прикурил одну, затянулся глубоко, бросил на землю, достал другую, снова прикурил, затянулся. — Черт! Побрал бы черт твою потерянную память! Неужели же надо все сначала? Я забыл все, ты понял? Забыл. Все. Точка. У меня ребенок скоро родится.