|
– Даже кофе сварить помощника зовешь. Он не ответил, молча глядя на нее. И снова ей стало не по себе, как тогда, двенадцать лет назад, становилось не по себе от его теплого взгляда. Неужели она еще что-то чувствует по отношению к нему? Да нет, не может этого быть. Не должно быть. Тогда он имел слишком большую власть над ней, двадцатитрехлетней выпускницей юридического факультета. Тогда он мог вить из нее веревки и вытирать о нее ноги, она все терпела и все ему прощала, потому что была влюблена без памяти. Сейчас она совсем другая. Влюбиться без памяти уже не может и веревки вить из себя никому не позволяет. Даже тем, кто намного сильнее. – Ты ждешь сегодня гостей? – спросила она, когда Андрей принес кофе с вкусными свежими струделями и снова поднялся к себе. – Так, заедет кое-кто. – Соловьев неопределенно качнул головой. – В котором часу? – После пяти. А почему ты спросила? – Если ты не хочешь, чтобы меня здесь видели твои друзья, скажи. Я уйду пораньше. – Глупости, – фыркнул он. – Почему я должен тебя скрывать? – Не знаю. Мало ли какие у тебя обстоятельства. Может быть, придет твоя дама. – Успокойся, я жду только мужчин. – Что ж, это меня радует. Значит, мой приезд сюда не был напрасным. Она поставила чашку на стол, поднялась и подошла к нему сзади, обняв за шею и прижавшись щекой к густым, слегка вьющимся волосам. – Соловьев, какой же ты дурак, – вздохнула Настя. – Почему ты не повзрослел за двенадцать лет? Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Интересно, он пытается скрыть, что ему неприятно ее прикосновение, или борется с желанием ее обнять? – А ты сама повзрослела? – Вот это я и пытаюсь понять сейчас. Для этого и приехала к тебе сегодня. – Я что-то не понял. Голос у него был напряженным, но мышцы слегка расслабились. – Я хочу понять, перестала ли я на тебя реагировать. Ты мне мешал все эти годы, Соловьев. Я все время помнила, как сильно любила тебя. И я хочу наконец убедиться, что это прошло. Или не прошло. Одно из двух. Лучше знать правду, даже если она мне не понравится, чем мучиться догадками и предположениями. – И зачем тебе эта правда? – Он чуть склонил голову, прижавшись щекой к ее руке. – Чем она тебе поможет? – Поможет понять, выросла ли я из этой любви или все еще бегаю в детских штанишках. Мне в этом году исполнится тридцать шесть. Рубежный возраст. Хочу подойти к нему, наведя порядок внутри себя. Настя не могла понять, сколько правды в том, что она говорит, и сколько лжи. Это объяснение она приготовила заранее, оно было вполне в ее стиле и характере и не могло бы удивить того, кто хорошо ее знал. Но теперь, произнося отрепетированные мысленно слова, она словно поверила в них, и ей уже казалось, что действительно она явилась к своему давнему возлюбленному именно за этим. А вовсе не за тем, чтобы попытаться раскрыть тайну исчезновения смуглых темноволосых юношей. Ей было приятно прикосновение его щеки к ее руке, ей нравился запах, исходящий от его волос, она с удовольствием позволяла его теплому взгляду согревать себя. Ей, как и много лет назад, было хорошо рядом с этим мужчиной. Она услышала тихие шаги за спиной и поняла, что помощник Андрей спустился вниз. Не оборачиваясь, она наклонилась к Соловьеву и ласково поцеловала его в губы. – Прошу прощения, – раздался голос Андрея, – может быть, накрыть обед? Настя не спеша выпрямилась и сладко потянулась. – Это правильно, Соловьев, гостей надо кормить. Даже незваных. Вы меня извините, Андрей, но помогать вам на кухне я не буду. |
