Всплыл непонятно тревожащий образ ее школьных дней: древнегреческое изваяние двух нагих олимпийских борцов, экстатически переплетших мускулистые члены. Познать Восторг через Боль, как Солнце познают Слепые! Вот Высшая из Мук! Вот воплощенье Горя!
Слезы помутили ее зрение, Эмили устремилась в свое последнее убежище.
Откинув полу палатки Крукса, она была уже готова излить свои страдания, как вдруг ее чувства восприняли непристойное зрелище внутри.
Лжеясновидица как будто отчасти обрела сознание, подобно любителю поспать, высвобождающемуся из объятий Морфея, или томной распутнице. Верхняя часть ее одежды была спущена до талии, обнажив пышные прелести – по виду совершенно нормальные, нигде ни капли идеоплазмы.
Эти прелести неторопливо ласкал Крукс и не встречал никакого сопротивления.
– Только вообразить – простая уличная девка. Да, ты мне не откажешь…
Эмили поперхнулась океаном желчи. Давясь, она отпрянула.
Ей хотелось кричать, но ее лицо словно обтянула мембрана, удерживая весь ужас внутри. Она помешалась или другие? И тут донесся крик ее брата:
– Быстрей! Дитя пробуждается!
Эмили слепо побрела на голос Остина. Если бы на ее пути оказался хотя бы камешек, она не дошла бы. Но трава не таила препятствий, она кое‑как добралась до брата и упала в его объятия.
– Эмили, что случилось?
«За что?» – мучительный вопль Любви, который разбивает самые гигантские сердца, – вот все, что она сумела выговорить.
Прежде чем Остин успел продолжить вопросы, к их трио присоединились остальные четверо.
Крукс поддерживал одурманенную Мод, одна из грудей которой все еще оставалась обнаженной. На Уолте и Саттоне были только их нижние рубашки, к счастью, достигавшие коленей.
– Аллен, – окликнул Уолт, – что происходит?
Дети образовали кольцо. Внутри него воздух мерцал, словно вокруг идеоплазмичных трубок «Танатопсиса».
– Теперь, когда мы целое, мы идем к морю, – ответил ребенок.
– Возьмите нас с собой!
Наступила пауза, словно дети совещались между собой. И затем:
– Хорошо. Войдите в круг.
Аллен отпустил руку товарища слева, разорвав кольцо. Медленно, зная, что выбора у них нет, люди прошаркали в круг.
Эмили подумала было остаться на месте, чтобы умереть в одиночестве. Однако в последнюю минуту она обнаружила, что ноги несут ее рядом с остальными.
Кольцо восстановилось.
Воздух вокруг людей словно зазвенел и завибрировал. Эмили подумала:
Есть утро в дали потаенной, узнай, где дети встречают свой Ангельский Май. Танцуют, играют, и льются их песни. Бывает ли праздник на свете чудесней? Круг на зеленом‑зеленом…
Послышалось жужжание, ощущаемое только костями…
Люди и дети стояли на морском берегу.
Но это не был песчаный берег.
Колоссальный язык воды нежно облизывал пологий травянистый откос.
А сама вода была зеленой, как весеннее яблоко, и нигде не морщилась, будто шелковый саван на трупе.
Моментальная переброска оглушила Эмили, как, видимо, и всех остальных. Слишком много всего произошло, слишком быстро. Ее ноги подкосились, и она упала на траву.
Дети построились в шеренгу лицом к океану.
Аллен обернулся к Уолту:
– Прощай, отец.
Возрожденные души вошли в море. Дно, видимо, круто уходило вниз. Всего в двух шагах от кромки воды они погрузились в нее по подбородок. Еще шаг, и вода сомкнулась у них над головами. Они исчезли.
Последняя надежда людей на спасение рухнула… Эмили почувствовала, как мимо нее кто‑то пробежал. Это была Мод.
Подобно сомнамбуле, возможно, влекомая остатками своей крепчайшей связи с Езрой или же просто отчаянием, ясновидица бежала к морю.
Никто не успел ее остановить, и она вступила в воду. |