Энэфа. Священники никогда не называли её имени.

— Предатель, — пробормотала я вслух, не подумав.

— Она никого не предала! — сорвался на крик Сиех.

Я не смогла счесть, что подразумевал Вирейн, одарив бога тяжёлым взглядом из-под низко-опущенных век.

— И то верно. Трудно назвать предательством продажу себя как шлюхи, не так ли?

Сиех зашипел, ощерившись. На миг что-то нечеловеское — звериное и жестокое — глянуло на меня; но минутой спустя, соскользнув с места, он снова казался обычным парнишкой, правда, сотрясаемым крупной дрожью, — от бессильной, рвущейся наружу, злой ярости. Подсознательно я даже испугалась, что сейчас он выкажет Вирейну язык, но в глазах у него плескалась застарелая ненависть.

— Я посмеюсь, когда ты сдохнешь, — тихо сказал он.

Кожа покрылась пупырышками, волоски стали дыбом от страха.

Этот зло звучащий теперь тенор был голосом не ребёнка, но мужчины. Взрослого мужчины.

— Я заберу твоё сердце к своим игрушкам, а потом заброшу его, пнув ногой, так далеко, что не найти и вовеки. А когда я наконец обрету свободу, клянусь, что открою охоту на всех твоих потомков и сотворю с ними то же, что проделали со мной.

С этими словами Сиех и исчез. Я заморгала в удивлении. Вирейн вздохнул:

— Вот поэтому, леди Йин, мы и используем кровные печати. Имейте в виду, что всё, сказанное им, пустые угрозы. Сигил не позволит ему ничего такого, однако даже у подобной защиты есть пределы. Приказ высокопоставленного Арамери (или ваша собственная глупость) может подствить вас под удар.

Я нахмурилась, вспоминая, как Т'иврел заклинал меня найти Вирейна. Лишь чистокровные могут приказывать ему сейчас. А сам сенешаль — как там он звал себя? — полукровка.

— Моя собственная глупость? — спросила я.

Вирейн уставился на меня жёстким взглядом.

— Их долг — незамедлительно выполнить любое ваше повеление, леди. А теперь подумайте внимательно, сколько наших фраз, брошенных небрежно или иносказательно, можно толковать как приказ? При некоторой толике воображения. — Когда я нахмурилась в раздумье, он закатил глаза. — Полно! Возьмём, к примеру, любимую присказку простолюдин: «Да чтоб мне в ад провалиться!». Что, никогда не приходила на язык, в гневе? — Я медленно кивнула, он наклонился поближе. — Говорим так мы, конечно, от злости или возмущения, не имея в виду ничего особенного. А теперь повторите по слогам: «Я. Хочу. Отправиться. В. Ад.» — читай — «Отправь. Меня. Туда.».

Скриптор сделал паузу, ожидая, пока до меня дойдёт сказанное им.

Хоть я и дикарка, но не самая глупая.

Видя дрожь, охватившую меня, он удовлетворённо кивнул и откинулся на спинку стула.

— Просто разговаривайте с ними исключительно по делу, — сказал он. — Ну, а теперь мы… — Он потянулся к чернильнице и звучно выругался, когда та опрокинулась от одного лишь прикосновения (Сиех ухитрился подложить под дно кисть). Чернила забрызгали всю столешницу, подобно…

…подобно…

…а потом Вирейн коснулся моей руки:

— Леди Йин?! Вы в порядке?!

* * *

Да, так-то всё и случилось. Впервые.

* * *

Я моргнула:

— Что?

Он снисходительно улыбнулся, вернув внезапно прежнее благодушие.