В напряженной тишине коридора раздались шаги Светланы. Она была с детьми внизу, успокаивая их и пытаясь отвести подальше от злополучных окон, но как только ей передали, что ее ждут наверху, она бегом добралась до четвертого этажа.

Так же, как и все остальные учителя, она понимала, что Глеб шантажирует их, не собираясь сводить счеты с жизнью, а только рассчитывая перетянуть одеяло на себя, но жизнь ребенка была важнее любых принципов, а на скользком узком подоконнике могла произойти любая случайность. Увидев Нестерову, Кондратьев перестал вопить и, нагло глядя ей в глаза, громко заявил:

— Я слезу, но только при условии, если вы сейчас же попросите у меня при всех прощения и скажете, что были ко мне несправедливы. Мало того, вы должны будете пообещать мне, что о двойках в четверти речи не пойдет, срамить своего отца я не позволю!

— А тебе не приходит в голову, что ты сам позоришь своего отца? — невольно, дивясь наглости Кондратьева, произнесла Светлана.

— Все, другого условия у меня не будет! — крикнул тот, держась за раму из последних сил. — Мне наплевать: или меня убьет отец, или я сейчас разобьюсь сам! У вас мало времени! — вдруг закричал он, и побелевшие кончики пальцев Кондратьева медленно заскользили вниз.

— Что вы стоите, обещайте ему что угодно, только помогите вытащить ребенка! — вдруг взвизгнула Мальцева. Увидев, что от холода и напряжения пальцы Глеба стали почти синими, она испугалась не на шутку, могло получиться так, что помощь спасателей опоздает. — Обещайте ему хоть пятерки, мне все равно, только вытащите его оттуда, я умоляю вас! — закричала она, обращаясь к Светлане.

Стряхнув оцепенение, Светлана сделала решительный шаг по направлению к окну.

— Я обещаю тебе, что поставлю тройки, дай мне руку, — как можно спокойнее и тверже произнесла она, протягивая свою ладонь по направлению к Глебу.

— Громче! — оскалившись почти по-звериному, крикнул тот.

— Я обещаю тебе, что двоек не будет! — громко сказала Светлана.

— А извинения? — нагло улыбнулся он, чувствуя, что победа полностью осталась за ним.

— А вот с извинениями тебе придется подождать! — вдруг неожиданно крикнула Светлана и рванулась к оконному проему.

Кондратьев даже не успел осознать, что произошло, как Светлана, вцепившись руками в его колени, повисла на нем, крепко прижав ноги подростка к себе, и изо всех сил дернулась корпусом назад. Под единый крик, вырвавшийся у всех присутствующих, они кубарем скатились на натертый рыжей мастикой паркетный пол коридора. Больно ударившись головой о доски, мальчишка завыл, и по щекам его покатились слезы. Вырвавшись из рук Светланы, он вскочил на ноги и, скорчив страшную гримасу, закричал:

— Я ненавижу вас! Теперь, надеюсь, вас уволят! — и, сверкнув глазами, словно волчонок, со всех ног бросился к лестнице.

В ушах Светланы часто стучало. Кто-то, наклонившись, подал ей руку и помог встать. Болело все тело, раскалывалась голова, а перед глазами так прыгало и рябило, что она ничего не могла разобрать. Придя в себя, она обнаружила, что сидит в кабинете Мальцевой, на третьем этаже, а около нее хлопочет врач. Увидев, что Светлане стало лучше, Юлия Олеговна знаком отпустила доктора и в упор посмотрела на подчиненную.

— Я говорила, что все закончится именно так, но вы не захотели меня слушать.