Оставшись одна, Светлана, не раздумывая, выставила триместровые оценки напротив фамилии Кондратьева, а потом, взяв чистый лист бумаги, начала что-то быстро писать, ровным убористым почерком укладывая одну за другой мелкие красивые буквы.

Вернувшись через десять минут в свой кабинет, Мальцева, как и рассчитывала, Светлану уже не застала. Открыв журнал восьмого класса на литературе, она провела пальцем по вертикальному столбику, отыскивая фамилию Кондратьева. Дойдя до нужной строки, она недовольно фыркнула и скривилась, вмиг став похожей на сморщенный лимон.

— Могла бы обойтись и без крайностей, — процедила она, недоброжелательно рассматривая строку двоек с крупной пятеркой в конце.

Решив на всякий случай отследить еще и русский язык, она перелистнула несколько страниц. То, что предстало ее глазам, было невероятным: на правом развороте расчерченного листа лежало заявление об увольнении на имя директора школы, а слева, в журнальной клеточке кондратьевской четвертной, была выведена жирная шестерка.

* * *

Ксюха стояла в прихожей перед зеркалом старого трюмо и, поворачиваясь по кругу, любовалась своим отражением в новеньком модном прикиде. Ее слегка округлившаяся фигура уже не вписывалась в старую одежду, сидевшую на ней раньше в облипочку, и любимые коротенькие юбчонки и топики сиротливо ютились на плечиках необъятного гардероба. Нет, что ни говори, а в беременности тоже есть свои положительные стороны.

Взять хотя бы то, что по первому ее слову был куплен шикарный наряд, влетевший ее благоверному в приличную копеечку. Раньше, чтобы из семейного бюджета выкроить подобную сумму на ее прихоть, приходилось прибегать к разным уловкам и хитростям, а теперь — ничего такого не требуется: нацепила старую шмотку, подошла к зеркалу, глазки к небу — ой, опять не сходится, и на тебе, ступай и покупай чего душе заблагорассудится. Мало того, стоит только захотеть, как Толик ради ее прихоти помчится галопом в магазин, хоть бы и посреди ночи, — а что делать, положение безвыходное, организм требует.

Сказать правду, ничего такого организм вовсе не требовал, но упускать удобный случай тоже было ни к чему, потому что у них, у мужиков, как? Купил или нет — это вопрос второй, предлагал — значит, уже облагодетельствовал, и про этот аспект лично он, любимый, уже не забудет ни в жизнь и тебе не даст забыть. Десять лет может пройти, а он все будет вспоминать, как тебе ночью за соком бегал. Уже не только сок закончится — магазин, где он был куплен, сто раз закроется, а внеурочная услуга мужика так и будет висеть на тебе пожизненным неоплаченным грузом.

— А ты, Ксюнечка, еще очень даже ничего! — проговорила Ксюха вслух, рассматривая в зеркало новехонькую черную кожаную юбку, украшенную по бокам мелкими блестящими камешками стразов.

На золотистом модельном батнике, окантованном по воротнику такими же стекляшками, что и на юбке, волна черных блестящих волос казалась богатой шелковой шалью, наброшенной на плечи. Светлый тон блузки подчеркивал смуглый оттенок кожи и ярко-коралловые накрашенные губы, выделявшиеся на лице острой алой полосой.

Продолжая наблюдать за собой в зеркало, Оксана слегка опустила ресницы, в один миг приняв обличье монашеской скромности, а потом вдруг резко подняла их, распахнув глаза и резанув ими, словно острой бритвой, пространство впереди себя, хрипло рассмеялась. В глубине бездонной черноты запрыгали бесстыжие бесенята, а стразы, дрогнув, отбросили в эту зияющую пропасть десятки мелких искр, отразившихся от частых граней стекляшек.