— Я не только жена вашего сына, я мать его будущего ребенка, между прочим, вашего внука, так что хочется вам того или нет, хозяйкой здесь я буду очень скоро, если вы имеете в виду документальную часть вопроса, — стараясь оставаться в рамках приличий, напряглась Оксана.

Ей не нравилась эта старая викторианская леди, с прямой осанкой и надменным взглядом, выпускающая одно за другим фигурные кольца сигаретного дыма. Ей не нравилась ее манера говорить, глядя на собеседника из-под полуопущенных век, резко вскидывать глаза и сверлить оппонента холодными буравчиками. Ледяная самоуверенность и раздражающая аристократичность — все, что было в этой женщине, возмущало Бубнову.

— Жена и хозяйка — еще не одно и то же, — назидательно выдала Нестерова, стряхивая сигаретный пепел в угловатую стеклянную посудину, стоящую на подоконнике. — Женить на себе Анатолия ты смогла, — повторила она, — я отдаю тебе должное, опираясь на обстоятельства, ты даже сумела выжать из моего сына скупую мужскую слезу, заставив поверить в будущее отцовство…

— Что вы хотите этим сказать? — побледнела Бубнова.

— Что такие факты, как установление отцовства по анализу крови, — вещи известные и даже не поднебесно дорогие, так что проверить твою сказку — вопрос времени, и только.

— Да как вы… — задохнулась Бубнова.

— Не перебивай меня, — вскинула глаза старая леди, и Оксане показалось, что тень от профиля старухи на стене усмехнулась. — Что же ты, такая умная, такая изворотливая, такая предприимчивая, что же ты не удосужилась, прежде чем беременеть, разузнать получше о том, кто хозяин тех соблазнительных иногороднему сердечку московских хором, на которые ты позарилась?

Непонимающе сдвинув брови, Ксюха молча уставилась на старуху.

— Так вот, милая несостоявшаяся хозяйка, беременная неизвестно от кого, наша на редкость самостоятельная и предприимчивая особа, — меряя уничтожающим взглядом невестку, продолжала Нестерова, — довожу до твоего сведения, что без моего согласия на этой жилплощади не сможет прописаться никто, потому что квартира приватизирована на мое имя много лет назад и соответствующие документы, подтверждающие это, есть не только у меня в комоде, но и в адвокатской конторе. Жилплощадь, на которой ты, я надеюсь, временно проживаешь с моим сыном, не принадлежала ему никогда, она только фиктивно считалась его собственностью, — с удовольствием прикуривая свежую сигарету от старой, протянула Нестерова.

— Вы говорите неправду, — не поверила Бубнова, — если бы было так, Толя не стал бы скрывать этого от меня.

— Толя сам до сих пор ничего об этом не знает, — засмеялась старая леди. — Как и любому мужику, ему никогда не приходило в голову посмотреть книжки об оплате. Если бы он это сделал, скажу честно, он был бы удивлен не меньше твоего.

— Но Толя здесь прописан, а вы нет, я спрашивала об этом в ЖЭКе! — не выдержав, выкрикнула Ксюха и тут же примолкла, вынужденная прикусить язык.

— Да, он здесь прописан, — важно выдохнула Ева Юрьевна, — но прописан на моей площади, потому что хозяйка собственности я. Зная своего мальчика, я была вынуждена пойти на некоторые меры для его же безопасности. Запомни, он никогда не смог бы тебя прописать в этой однокомнатной квартире, даже если бы и захотел, потому что по закону без моего согласия этого нельзя сделать в принципе, — отрезала она.

Ева Юрьевна разломала сигарету о дно посудины и жестко посмотрела на Ксюху.

— Я советую тебе основательно подумать, прежде чем продолжать свою игру, — проговорила она.