– Вы правы, Виктория Августовна. – Спорить с девушкой я смысла не видел. – Давайте отпустим Емельяна Федоровича и продолжим наше совещание.

Облегченный вздох прокурора услышали почти все собравшиеся в зале.

* * *

Вода в Москве начала спадать. Перед самой Пасхой мальчишка курьер принес записку от Бестужевой. Приглашает зайти. Есть повод. Эпопея со зловещими инъекциями закончилась, Антонина Григорьевна списалась с киевскими светилами и теперь ждала очереди на операцию, но по своей суетливой сущности все искала чего то еще лучшего. А у меня к ней тоже разговор есть, но я сам не навязывался – эта дама должна считать, что инициатива исходит от нее.

Встретила меня та же служанка. А чего ждать нового? К такой хозяйке прислугу еще поискать надо, рисковать своим здоровьем каждый день многократно не все желают, даже за деньги. Ну ничего, получит Бестужева новый нос, жизнь наладится.

А сама Антонина Григорьевна была полна энтузиазма. Наконец то поверила в светлое будущее и перспективы нормальной жизни, потому что удивить сейчас кого то дефектами внешности очень трудно. Даже в среде аристократов. Оспа, системная красная волчанка, гнойные осложнения и прочие напасти уродуют население не хуже сифилиса. Писаной красавицей моей пациентке не стать, но при желании даже замуж выйти сможет. Особенно при ее капиталах.

Ну и разговор завела из серии «спасибо мне, что есть я у тебя». Я дождался конца словоизлияния (а если его не поддерживать, то фонтан быстро иссякает).

– У меня есть предложение, Антонина Григорьевна, – осторожно приступил я к своей части беседы.

– Слушаю вас, Евгений Александрович.

– Вы же понимаете, что ваш случай имеет огромное значение для науки. Не только отечественной, но и мировой. – С этой дамой лести много не бывает.

– Да что я, – легкомысленно отмахнулась Бестужева. – Если бы не вы…

– Предлагаю вам сфотографироваться. У вас будут фотокарточки до и после выздоровления. А мы сможем их использовать, конечно же, на условиях полной анонимности, для демонстрации метода.

Я уже прицеливался на научную статью в «Ланцете». А чего стесняться? Это открытие уровня лечения чумы и оспы.

– В фотоателье? С этим? – Вдова коснулась вуали. – Ни за что!

– Никуда не надо идти и показывать нынешнее состояние вашего лица, – начал успокаивать ее я. – Моя помощница Виктория Августовна, да вы видели ее у меня на приеме, – и я дождался утвердительного кивка, – приедет к вам с портативной камерой… Тайна гарантирована… При демонстрации мы не только скроем ваше имя, но и закрасим глаза, чтобы никто даже подумать не мог!

– Только ради вас! – с пафосом воскликнула Бестужева.

* * *

Вика увлеклась фотографией внезапно, после наблюдений за работой специалиста в этом в буквальном смысле слова нелегком деле. Фотограф таскал за собой тяжелую камеру, штатив, упаковку с пластинами, еще какое то добро, включая магниевую вспышку. Впору нанимать специального мальчика, как у игроков в гольф. Но оказалось, что есть и более портативные решения. Для этого времени, конечно же.

Зараза подействовала моментально. Вика ездила по магазинам фототоваров, посещала всяких самоделкиных, которые на волне фотолюбительства начали изготавливать аппараты собственной конструкции. На меня, соответственно, хлынул вал информации о пластинах, объективах, штативах, фокусировке на точке съемки и прочий мусор, который меня волновал крайне мало, а потому воспринимался исключительно как звуковой шум. Но временами я кивал, говорил «угу» и в паузы между рассказами вставлял «ничего себе!». Не промахнулся ни разу. Такой опыт пропить невозможно.