«КУРСКЪ. Какъ сообщаетъ мѣстный Листъ, около трехъ часовъ пополудни на Московской напротивъ женской Прогимназiи паломникъ, идущiй со Святой Зѣмли съ пальмовою вѣтвью въ рукахъ, вдругъ съ криками „Въ тягости, въ тягости! Ждать ноября!“ свалился въ падучей. Прохожiе, понявшiе о комъ рѣчь, съ восторгом восприняли благую вѣсть, оказали помощь и срочно доставили заболѣвшаго къ врачу.»

Я отложил утренние газеты, зевнул. Похоже, императрица наконец забеременела. Не только психи в падучей об этом галлюцинировали, но и аристократы тоже сплетничали. Куда ни зайди – на скачки, в клуб, ресторацию, – везде бла бла бла про царицу. С животом она или еще нет? Почему плохо себя чувствует? Будет ли наследник мужского пола или фальстарт? В газетах свирепствовала цензура, но, как говорится, на каждый роток не накинешь платок – слухи ходили. Особенно всех интересовало, почему царицу возят в инвалидном кресле. Меня, как большого специалиста по оным, регулярно допрашивали. Что там может быть и как лечить? Класс, да? Я Александру Федоровну в глаза не видел, анамнез не собирал и анализы не брал, а меня уже допрашивают. Как же… Восходящая звезда московского медицинского небосклона. Лечит наложением рук все, кроме родильной горячки у мужчин.

Впрочем, кое какая «звездность» начала проявляться. Стоило мне спуститься в кабинет, один за другим пришли еще два «Айпфенбаума». Англичанин от «Бичема» и австрияк от компании «Мерк». Причем оба уже знали не только про стрептоцид, но и про манжету тонометра, и про зеленку. Естественно, хотели патенты. Были вежливы, постепенно увеличивали сумму предложения. Тоже посланы в пешее эротическое путешествие. Оказались умнее немца – ушли на своих двоих без вовлечения в процесс Жигана.

История с торговыми представителями показала: новые лекарства и приборы становятся популярны. И пока большие игроки думают, неповоротливо вращая сложные бюрократические механизмы, всякая мелочь пытается сорвать банк. Купив монопольные права, тот же «Дортмунд вельт» не собирался производить ни одного миллиграмма лекарства. Думаю, Отто надел бы еще более представительный костюм и пошел бы по настоящим фармацевтам – пытаться впарить препарат за сумму, сильно превосходящую первоначальные вложения.

Надо поставить фильтр на пути вот таких гениев маркетинга, а то мы на одних пирожках для них разоримся. Пусть оставляют свои коммерческие предложения у секретаря, а тот, улыбаясь, будет обещать: «Мы с вами свяжемся». Или что сейчас произносят вместо «когда рак на горе свистнет»?

* * *

Сразу после торговых представителей я принял доклад от Моровского. Все хорошо, количество вызовов растет, в стационаре занято больше половины коек. Новые бригады наняты, и граф катался на Рогожскую заставу – смотреть дом под новую подстанцию. Даже сам поторговался с владельцами.

– Вот папочка с вариантами. – Вацлав передал мне документы на дома: дескать, уже пора делать выбор и принимать чье то предложение. – На полях карандашом – мои пометки.

– Спасибо, изучу. – Я тяжело вздохнул, понимая, что вторая подстанция снова загоняет нас в финансовую яму, из которой мы только только выбрались. Но и не расширяться нельзя – количество вызовов растет изо дня в день.

Обсудили работу хирургов. Операции – большей частью аппендэктомии. Ну и прочее, по мелочам – «кружок штопки и шитья». Скорая работала и как травмпункт.

– Что еще, Вацлав Адамович? – спросил я, когда уже вроде бы все обсудили, но граф продолжал мяться, незаметно для себя вытирая ладони о халат.

– У нас… можно сказать, уникальный случай, Евгений Александрович! – решился он.