«Давай, малыш. Прикоснись к нам. Попробуй».

Однажды, когда он был ребенком лет шести, Джек положил палец на проволоку выключенной электрической плиты и включил кнопку. Ему было просто интересно знать, с какой скоростью нагреется горелка. А через секунду он уже отдернул невыносимо болевший палец. Прибежал Фил Сойер, взглянул и спросил Джека, неужели тот хотел спалить себя заживо.

Джек стоял с Ричардом на руках, уставившись на тускло мерцающие ручки.

«Давай, малыш. Помнишь, как горела плита? Ты думал, что у тебя будет очень много времени, и ты успеешь убрать палец. — „Черт“, — думал ты, — плита даже и не собирается краснеть, но она обожгла тебя сразу. А теперь, как ты думаешь, что ты почувствуешь, Джек?»

Еще больше красных искр скатывалось со стекла на ручки французского окна. Если он прикоснется к одной из этих ручек, они прожгут его руку, поджаривая кожу. Эта боль будет ни с чем не сравнима.

Он подождал немного, надеясь, что Талисман снова позовет его, или Джейсон появится в нем. Но в голове пронесся голос его матери:

«Неужели кто-то или что-то всегда должно заставлять тебя, Странник Джек? Давай, приятель, тебе придется сделать это самому; ты сможешь сделать это, если действительно хочешь. Или ты хочешь, чтобы другие делали все за тебя?»

— Хорошо, мама, — произнес Джек. Он слегка улыбнулся, но голос его дрожал от страха. — Я сделаю это ради тебя. Надеюсь, что я смогу найти мазь от ожогов.

Он подался вперед и схватил одну из раскаленно-горячих ручек.

Но она не была такой; все это было только иллюзия. Ручка была теплой, только и всего. Когда Джек повернул ее, красные искорки умерли на всех ручках. А когда он толкнул стеклянную дверь внутрь, Талисман снова запел так, что по всему его телу побежали мурашки:

«ОТЛИЧНО СДЕЛАНО! ДЖЕЙСОН! КО МНЕ! ИДИ КО МНЕ!»

С Ричардом на руках Джек вошел в столовую Черного Отеля.

Когда он переступил порог, то ощутил странное усилие: что-то наподобие мертвой руки, попыталось вытолкнуть его наружу. Джек сопротивлялся ей, и через минуту или две это ощущение исчезло.

Комната не была совсем темной. Заклеенные окна придавали ей молочно-белый цвет, который не нравился Джеку. Он чувствовал себя, как в густом тумане. Здесь царил затхлый запах разрухи и смерти, запах пустых лет и густого мрака; обои кое-где отклеились. Но здесь было что-то еще, Джек знал это и боялся его.

«Потому, что это место не было пустым».

Он не знал точно, что за существа могли быть здесь, но он знал, что Слоут не посмеет войти сюда, да, кажется, и никто на целом свете. Воздух был тяжелым и неприятным, как будто он наполнял легкие медленным ядом. Он чувствовал, как этажи, коридоры, тайные комнаты и все это мертвое здание сжимались над ним, как стены огромного склепа. Здесь обитало сумасшествие, бродила смерть и бормочущая иррациональность. У Джека не хватало слов, чтобы выразить и назвать все это, но он все равно чувствовал их… он знал, что это такое. Так же, как знал, что все Талисманы Вселенной не смогут защитить его от них. Он вступил в странный, танцующий обряд, исход которого не был предопределен.

Он был предоставлен сам себе.

Что-то пощекотало его шею. Джек поднял руку и коснулся ее. Ричард тихо застонал.

Это был огромный черный паук, висевший на паутине. Джек посмотрел вверх и увидел его сеть на одном из вентиляторов под потолком. Тело паука было жирным. Джек мог видеть его глаза. Он не мог вспомнить, что хоть когда-нибудь видел паучьи глаза. Джек, огибая паука, стал продвигаться к столам.