— Джеки?

Он вскрикнул:

— Мамочка! — увидев ее, напоминающую конфетную обертку, под окном. Ее тонкие волосы разметались по грязному ковру. Руки напоминали худенькие тоненькие лапки насекомого.

— О Господи, мамочка. Милая радость моя, — причитал он, передвигаясь, почти не касаясь пола, он перелетал, он плыл через холодную спальню Лили. В лужице грязного ковра плавали ее худенькие руки.

Он вдохнул густой запах болезни, наступающей смерти. Джек не был врачом, и он абсолютно не разбирался в процессах, убивающих тело Лили. Но он знал одно — его мать умирает, у нее осталось совсем мало времени. Она дважды прошептала его имя, на это она потратила почти всю оставшуюся энергию. Еле сдерживая рыдания, он положил руку ей на голову, она была без сознания, а Талисман пристроил рядом с ней на полу.

В волосах было полно песку.

— О мамочка, мама, — произнес он и просунул руки под нее. Он все еще не видел ее лица. Через тонкую ткань ночной рубашки, тело было горячим, как раскаленная печь. Все тело было настолько истощенным, что на костях почти не осталось мяса. За безумную секунду остановившегося времени она превратилась в грязного ребенка, брошенного на произвол судьбы. Неожиданные, непрошенные слезы навернулись ему на глаза. Он поднял ее, было похоже, что он поднял пустой сверток одежды. Джек застонал. Руки Лили беспомощно свесились вниз.

(Ричард)

Ричард чувствовал себя не так плохо, как она, даже когда Ричард напоминал страуса, выбираясь из груды песка, его тоже тогда била лихорадка. Но Джек с ужасом понял, что в Ричарде было больше жизни, больше жизненной субстанции, чем теперь располагала его мать. Она все называла его имя.

(и Ричард почти умирал)

Она произнесла его имя. Джек зацепился за это.

Она добралась до окна. Она шептала его имя. Это было невозможно, немыслимо представить, что она умрет. Одна рука мелькала перед ним… обручальное кольцо соскользнуло с пальца. Он безудержно, бессознательно рыдал.

— Все хорошо, мама, — говорил он, — все хорошо, теперь все хорошо, хорошо, хорошо.

Тело в его руках завибрировало, как бы выражая согласие.

Он осторожно положил ее на кровать, и она, не приминая простыни, перекатилась на сторону. Джек поставил колено на постель и нагнулся к ней.

Однажды, в самом начале своего путешествия, в постыдный для себя момент, он увидел свою мать старухой, изжившей себя женщиной в чайном магазине. Как только он узнал ее, видение исчезло, и Лили Кавано снова заняла свое место в иерархии ценностей. Потому что настоящая Лили Кавано была вне времени и возраста. Она была вечной блондинкой с посылающей всех к черту улыбкой на лице. Это была Лили Кавано, чья фотография на афишном щите заставляла сердце ее сына забиться быстрее, придала ему мужества.

Женщина, лежащая на кровати, лишь отдаленно напоминала актрису, улыбающуюся с плаката. Слезы моментально ослепили Джека.

— О нет, нет, нет, — произнес он и провел пальцем по пожелтевшей коже лица.

У нее не было сил даже приподнять руку. Он взял ее худенькую, иссушенную ручонку в свою ладонь.

— Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо… — Он не мог себе позволить даже произнести эти слова.

А потом понял, каких усилий стоило этой измученной женщине ждать его. Она ждала только его. Его мать знала, что он возвращается. Она верила, что он вернется и каким-то образом, связанным с Талисманом, она знала момент его возвращения.

— Я здесь, мама, — прошептал он. Капелька влаги капнула с кончика носа. Бесцеремонно он высморкался в воротник рубашки.