– Что у вас со спиной?

И вновь не заставила себя ждать мимолетная улыбка – всего-навсего оскал при выдвинутом на миг подбородке, – улыбка из разряда тех, которыми одаривают разве что зеркало, и тем более неуместная здесь, в этом ярко освещенном ограниченном пространстве.

– Она уже давно болит, – сказала Каролина и принялась возиться с чашками и блюдцами. Потом поделилась с Мэри планами, связанными с путешествием: они с Робертом летят в Канаду, а там три месяца поживут у ее родителей. Вернувшись, они купят другую квартиру, на нижнем этаже – возможно, в доме без лестницы. Уже наполнив обе чашки, она резала лимон.

Мэри согласилась с тем, что путешествие наверняка предстоит увлекательное, а планы кажутся разумными.

– Но как же быть с болью? – спросила она. – У вас позвоночник поврежден или бедро? Вы обращались к врачу?

Каролина, повернувшись к Мэри спиной, клала в настой кусочки лимона. Звякнула чайная ложка, Мэри обронила:

– Мне без сахара.

Каролина обернулась и дала ей чашку.

– Только лимончик добавила, – сказала она, – для вкуса.

Взяв чашки, они вышли из кухни.

– Я расскажу вам о своей спине, – сказала Каролина, первой направляясь на балкон, – как только вы скажете, понравился ли вам настой. Это цветы апельсинового дерева.

Мэри поставила свою чашку на выступ в балконной стене и принесла из комнаты два стула. Они сели так же, как в прошлый раз – хотя и без того комфорта, без столика между ними, – лицом к морю и расположенному неподалеку острову. Поскольку эти стулья были выше, в поле зрения Мэри появилась та часть причала, откуда они с Колином увидели Каролину, которая сейчас поднимала свою чашку так, словно хотела провозгласить тост. Мэри сделала глоток и – хотя настой оказался таким кислым, что она поморщилась, – сказала, что напиток освежает. Они пили молча, Мэри – не сводя с Каролины выжидающего взгляда, а Каролина – уставившись на свои колени и время от времени поднимая глаза, чтобы робко улыбнуться Мэри. Когда обе чашки опустели, Каролина внезапно заговорила:

– Роберт рассказал вам о своем детстве, насколько я знаю. Он многое преувеличивает, сочиняет небылицы о своем прошлом и рассказывает их в баре, и тем не менее жизнь у него действительно была весьма необычная. А у меня детство было и счастливым, и унылым. Я была единственным ребенком, и отец, очень добрый человек, души во мне не чаял, а я во всем его слушалась. Мы с мамой были очень близки, почти как сестры, и совместными усилиями заботились о папе, «оказывали поддержку послу», как часто говорила мама. За Роберта я вышла в двадцать лет, еще ничего не смысля в сексе. До той поры, насколько я помню, никаких сексуальных желаний у меня не возникало. У Роберта кое-какой опыт имелся, и после не совсем удачного начала я стала испытывать сильное вожделение. Все шло прекрасно. Я старалась забеременеть. Роберту очень хотелось стать отцом, хотелось иметь сыновей, но ничего не вышло. Врачи долго считали, что дело во мне, но в конце концов оказалось, что в Роберте – что-то неладно со спермой. Он очень болезненно на это реагирует. Врачи говорили, что мы не должны прекращать попыток. Но зато стало происходить кое-что другое.