Николай показывает мне упражнения, а я за ним повторяю. Получается не всегда. Отжаться с хлопком не удаётся ни разу. Со скакалкой дело тоже не ладится. А после прыжков змейкой через длинную спортивную скамью пот катит с меня градом.

Младлей при этом даже не запыхался. Боевая машина, блин. Во время тренировки он чуток оттаивает. Даже улыбается пару раз, глядя на мои старания. Мухомор тоже поглядывает в нашу сторону и одобрительно хмыкает.

Милиционер расстёгивает сумку и достаёт оттуда боксёрские перчатки.

— Алик, лапы подержишь? — просит он.

Лапы в зале самодельные, как и большая часть инвентаря. Может, магазинное стоит дорого. А, может, "под себя" всё делалось, не знаю.

Они больше похожи на макивары. Массивные прямоугольные подушки с лямками для рук с обратной стороны.

Улыбка у Николая становится шире. Он поднимает перчатки в боксёрской стойке. Левая рука выдвинута вперёд, правая под подбородком.

— Правая, — предупреждает он.

Я чуть приподнимаю руку, ожидая удара.

Тук-тук — он легонько бьёт прямыми джебами с левой, словно намечает себе место. Бам! — правая распрямляется как пружина и впечатывается в лапу.

От неожиданности делаю шаг назад.

— Держи удар, — ухмыляется Николай. — Левая.

Тук-тук… Баммм!

Лапы тяжёлые. Чтобы удержать их, приходится сильно сгибать локти. Это плохо. Рука не амортизирует удар, и я принимаю его всем телом.

— Правая.

Тук-тук…Бамм!

Скоро я примеряюсь к его движениям, и необходимость в предупреждениях отпадает. Николай бьёт ритмично, как робот. До этого я никогда не тренировался с боксёрами.

Навыки самообороны, это всё-таки про другое. Там надо выдать вбитый в рефлексы приём в течение нескольких секунд, а не рубится на пределе возможностей по три раундаи не забивать сваи собственным кулаком. Но вряд ли я найду в Берёзове преподавателя по крав-мага.

— Быстрее! Не спи!

Тук-тук… Бам!

— А вы с редакторшей давно знакомы? — спрашивает Николай.

Твою мать, у него даже голос ровный. Как будто мы с ним по парку прогуливаемся и светскую беседу ведём. А я только лапы эти "крафтовые" держу, и у меня руки уже отваливаются.

— Дней десять…

Тук-тук… Бамммм!

— И она тебя сразу в газету позвала?

— Меня в райкоме позвали...

Тук-тук… Бам!!

— А я слышал… ты с ней по паркам гуляешь… в Белоколодецке… Может, потому позвала?

Тук… Тук… Баммм!

От неожиданности отступаю на шаг, но упрямо возвращаюсь на место. Николай лупит сильнее. А рукам тяжело. Отсушил их, придурок ревнивый. Послать бы его сейчас на хер. Вот только ситуация не та.

— Позвали… потому что я фотографирую хорошо.

Взгляд у Степанова, как у молодого бычка. Исподлобья. Глаза наливаются дурниной.

— Что ты ещё делаешь хорошо?!

Бум… Бум…Бам!!! — младлей пробивает почти не сдерживаясь. Но я готов. Хрен ты меня сдвинешь.

— Всё делаю хорошо!

Бум! Бум! Баммм!

— И целуешься хорошо?!

— Представь себе!

БАХ!!! Удар сносит меня с места. Ощущение, словно в "лапу" влетел рельс. Затылок встречается с полом. Последнее что понимаю, это была нога.

* * *

— Идиотины кусок!!! — в темноте слышу крик, — а если кровоизлияние? А если он бы череп пробил?! Знаешь, что было бы?! Ты бы сел, дебил! Ногами работать научили, а мозгами — нет!

А-а-ааа!!! Жжёт так, словно череп чешется изнутри! Распахиваю глаза.