Когда запыхавшаяся Лида забегает в дом, её судьба практически решена, без всякого на то согласия самой Лиходеевой.

— Рынок закрыт, — ещё не подозревая о переменах в своей жизни, отчитывается она, — а в сельпо только килька в томате, да спички. Зато вот! — Она выставляет на стол сразу две стеклянных банки с тушёнкой, кусок сыра и банку соуса «Краснодарский». — Достала! Будут макароны по-флотски.

На какое-то время разговоры смолкают. Блюдо, приготовленное мамой на пару с Лидкой сильно отличается от того, чей рецепт записано в микояновской библии «О вкусной и здоровой пище», но получается исключительно вкусным и питательным.

И мама, и Лидка наперебой пытаются накормить меня, «а то исхудал в больнице», а я блаженствую от нормальной еды, от домашнего уюта и, наконец, навалившегося на меня спокойствия.

Увы, недолгого.

Сначала мне кажется, что красно-синие блики на стенах вызваны усталостью. Рябит в глазах, словно я потихоньку проваливаюсь в сон, и реальность наполняется совершенно несвойственными ей артефактами. Такое бывает в состоянии чрезвычайной усталости, а именно это я сейчас и чувствую. А ещё желание упасть на подушку и не вставать с неё как минимум пару суток.

— Добрый вечер, Мария Эдуардовна, — капитан Грибов, постучав для порядка, тут же приоткрывает дверь и просовывает свою голову в фуражке. — Альберт дома?

«А он гулять выйдет?» мелькает в башке дурацкая фраза.

— В больницу не поеду, — говорю, не здороваясь, — не имеете права.

— Не кипятись, — примирительно поднимает ладони капитан, — мы не по этому поводу. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — говорю с вызовом, — хоть сейчас на танцы.

Неспешная манера Грибова вести речи и плести конспирологические теории не вызывает у меня никакого энтузиазма. А мне сейчас слишком хреново, чтобы сдерживать раздражение. Я прекрасно помню, как он меня в больнице «полоскал» на предмет возможных криминальных связей и конфликтов.

— Очень хорошо, что тебе лучше, — радуется Грибов, — значит, ты в состоянии с нами проехать? Не в больницу. В отделение.

Капитан между тем, под шумок, заходит в крохотную прихожую, которой больше подойдёт слово «сени», и мнётся у порога. В приоткрытую дверь видно радостную физиономию младшего лейтенанта Степанова. Улыбка у того, вообще до ушей. Да что тут, блин происходит⁈

— С какой целью? — напрягаюсь я.

Неужели они докопались до чего-то незаконного в моих делах? Отчаянно пытаюсь вспомнить, что лежало в моём рюкзаке, который подбросила милиции Лида.

Ни книжек, ни кассет с записями, ни денег… Аппаратура, и всё. Легально приобретённая, на всё чеки есть. Да и не стал бы Коля Степанов так радоваться, прищучив своего напарника по бегу и тренировкам.

— Убивца твоего опознать надо! — оправдывает мои ожидания Степанов, — Взяли мы гада!

— Как взяли⁈ — чуть не падает со стула Лида.

Взгляд у неё мечется, как у пойманной синицы. Незаметно под столом с силой наступаю ей на ногу. Лицо Лиходеевой кривится от боли, но соображалка включается.

— Кто же это оказался? — спрашиваю, изображая искреннее любопытство.

— Это служебная информация, — Грибов сердито оборачивается на младшего лейтенанта, и тот виновато моргает, — вот будешь опознавать, сам и увидишь.

— Я ж не помню ничего, — говорю, вставая со стула.