|
Поймав на себе взгляд Интеба, царевич приподнял кубок в знак приветствия: — Вижу, благородный Интеб, ты критическим оком разглядываешь наш двор. Должно быть, он далеко уступает сказочному великолепию и богатству Египта, к которому ты привык? — Я успел привыкнуть к вонючему тухлому маслу и вони козьего помета. Но в моих глазах ты мог бы прочесть удивление и восхищение. Не умаляя Египта, скажу: ваш город и дворец подобны чуду. А картины на стенах изумили мой взгляд. Мы, египтяне, в искусстве своем ценим порядок, знакомые формы и узоры даруют нам отдых. Но для ваших художников мир — это море: цветов, птиц, зверей, рыб.., разнообразию нет конца. А гимнасты, прыгающие через быка.., они, кажется, вот-вот спрыгнут вниз и примутся кувыркаться здесь среди нас, а огромный пятнистый бык тем временем поднимет меня на рога. — Значит, ты еще не видел пляску с быком? — Никогда. Но я надеюсь ее увидеть. А ты не прыгаешь через быка? — Значит, заметно? — усмехнулся Темис и повел плечами так, что мышцы заиграли под кожей, прекрасно подмечая восхищенный взгляд Интеба. — И не только прыгаю. Еще я лучший кулачный боец в этом городе. — Я не знаю такого развлечения, сами слова незнакомы мне. — Ты обязательно должен познакомиться с этим благородным спортом до отъезда. Представь себе двух бойцов, их обнаженные тела блестят от масла. Кожаные ремни намотаны на их кулаки; обратившись лицом друг к Другу, они наносят удары, способные убить обычного человека, и отражают их. — Темис отпил вина, потом взял конический кубок с низкого столика перед собой. — Ну а эта игра тебе известна? — спросил он, тряся кубок, в котором загремели кости, и опрокидывая его на стол. — В Египте мы знаем игру в кости, хотя правила, наверное, другие. Темис поднял кубок, открывая три кости. — Шестерка, тройка, двойка, могло быть и хуже. Правило простое — выигрывает тот, у кого больше. Самый лучший ход, Афродитин, — три шестерки; худший, собачий, — три единицы. Сыграем? Но прежде чем Интеб успел ответить, он понял, что царь Атлас обратился к нему, и египтянин повернулся к царю столь же поспешно, как это сделал бы всякий в этой палате. — А теперь скажи, дорогой мой Интеб, случалось ли тебе видеть пса шелудивее этого? Интеб поглядел на пленника, стоявшего перед Атласом. На его руках и ногах были деревянные колодки. Избитый, грязный, окровавленный, нагой.., не человек, останки человека. Эсон, сын Перимеда, микенский царевич. Весь вечер Интеб готовил себя к этому мгновению. Тот единственный взгляд на Эсона, о котором не ведал Атлас, дал понять египтянину, что его ждет. Он понимал, что Атлас не сумеет справиться с искушением, царь захочет показать гостю этого пленника. Интеб не мог не знать его, лишь недавно покинув город. И потому Интеб не поддался чувствам, отвечал взвешенно и обдуманно. Он окинул Эсона взглядом с ног до головы, и выражение на лице его не переменилось. — Похоже, это Эсон, сын Перимеда. Но по каким же причинам, великий Атлас, с этим благородным человеком обходятся таким образом? Улыбка исчезла с уст Атласа, на лице его была написана холодная злоба. Все разговоры разом стихли. Подобно ядовитой змее, царь не отрываясь глядел на Интеба. Египтянин отвечал ему бестрепетным взором. Пусть Атлас — царь Атлантиды, ее самодержец, но и он, Интеб-египтянин, послан сюда самим фараоном с дарами дружбы... Об этом можно напомнить. Египет в мире с Микенами и с Атлантидой, он выше того, что разделяет сейчас оба царства. Атлас не сразу осознал это и помедлил с ответом. С первым же словом улыбка возвратилась на его уста. Но в глазах царя. |
