Седой ежик на голове не мог скрыть многочисленные рубцы.
— Кулачный бой знаешь? — хриплым голосом, соответствовавшим физиономии, осведомился вошедший.
Эсон моргнул, потом отрицательно качнул головой: о таком он и не слыхивал.
— Нет. Так я и думал, откуда вашему брату знать об этом. А теперь слушай-ка старика Эйаса. Усваивай. Если ты окажешься сегодня слаб на арене, если не сумеешь показать себя, прежде чем тебя убьют, это будет стоить и моей головы. Понял меня, незнакомец?
Вместо ответа Эсон ограничился тем, что закрыл глаза. Внезапная боль пронзила его тело, и Эсон уселся, оттолкнув банщика, стиснув рукой бок: он ожидал уже, что увидит разверстую новую рану. Там не было ничего — только красное пятно на боку. Эйас ухмылялся, глядя на него, — уродливая рожа с отвисшей губой. Стиснув огромный кулак, он выставил его вперед.
— Это кулачный бой. Вот тебе первый урок. Складываешь ладонь в кулак и бьешь. На арене твои руки прикрывают кожаные ремни, чтобы крепче ударить и не сбить костяшки. — Пальцы Эйаса были узловатыми и расплющенными, покрытыми шрамами. — Человека можно бить во многие места, но все я тебе сейчас не смогу показать. Лучше бить в голову или в верх живота. А теперь вставай и ударь меня.
— Дай меч — ударю.
— Здесь обходятся без мечей, горец. Все будет так, как угодно атлантам, Темис убьет тебя со всем мастерством, на которое способен только он один.
Кулак Эйаса мелькнул, и Эсон получил легкий, но болезненный удар в челюсть, голова его откинулась назад, вновь отзываясь болью. Взревев от гнева, Эсон прыгнул вперед, нанося могучий удар, от которого кулачный боец легко увернулся.
— Нет, не так. Ты не рубишь мечом. Двигай кулаком, словно мечешь копье. Лучше, уже лучше, но не слишком хорошо. И не открывайся так, я ведь могу врезать. Больно, а? Темис будет обращаться с тобой хуже. Я слыхал, что ты облил его горячим супом и попытался удушить. Темис не из тех, кто молча проглатывает оскорбления. Горец, он забьет тебя насмерть.
Эсон отступил, по-прежнему настороже, выставив вперед кулаки.
— Это тот муж, что хочет убить меня? Он сын Атласа?
— Сын. Он могучий боец, именно это и должно тебя интересовать. Ты собираешься умереть как муж или трясущийся раб?
— Я хочу убить Темиса. Покажи мне приемы. Осваивать нужно было многое, но времени на это почти не было.
Стража с хохотом наблюдала, как Эсон гонялся по палате за приземистым бойцом, размахивая руками, как цапля крыльями. Все усилия его почти не приносили результата, удалось только пару раз зацепить Эйаса по ребрам. Но упражнение прояснило голову Эсона, и когда боец оставил его, микенец вылил себе на голову целый кувшин воды, расхохотавшись, когда стражи принялись бранить его за образовавшуюся на полу лужу. Он не стал возражать, когда его еще раз вытерли и умастили маслом. Банщик облачил его в высокие, плотно прилегающие штаны из нескольких слоев кожи, а затем обул в сапоги из того же материала, доходившие до лодыжек. Колодок на этот раз не было, однако, выводя его из палаты, стражи обнажили мечи.
— Уберите оружие, — проговорил Эсон, — я хочу того же, что и вы. Не дождусь поединка с вашим изъеденным червями царевичем.
Он говорил, что думал. Конечно, лучше было биться бронзовым кинжалом или мечом, даже боевым топориком, которые предпочитали атланты. Ведь оружие было только средством — Эсон жаждал битвы. О поражении он не думал — хотя, конечно, микенский царевич привык помнить о смерти. Не следовало страшиться ее или манить к себе, она всегда была рядом. Муж убивал мужа, с которым бился. Тяжелая рана означала смерть, и честнее было разом закончить начатый поединок. |