— Я думаю, что Камабан сам боится, что оно не произойдёт, именно поэтому он впадает в безумие, — тихо сказал он. — И это безумие не закончится, пока не будет освящён его храм. А может быть Слаол придёт? Хотелось бы.

— А если нет? — спросила Дирэввин.

— Тогда я построил великий храм, — твёрдо сказал Сабан, — и когда безумие пройдёт, мы будем приходить сюда, будем танцевать здесь, будем молиться, а боги воспользуются камнями так, как посчитают нужным.

— И это всё, что ты сделал? — кисло спросила Дирэввин. — Построил храм?

Сабан вспомнил слова Галета, которые тот сказал незадолго перед смертью.

— А во что верили люди Каталло, когда притаскивали с холмов свои огромные валуны? — спросил он Дирэввин. — Какое чудо должны были совершить те камни?

Дирэввин посмотрела на него мгновение, но ничего не ответила. Она повернулась к Килде.

— Завтра, — сказала она, — ты скажешь рабам, что их убьют в канун Дня Зимнего Солнца. Скажи им это от моего имени. И скажи им, что завтра ночью появится тропинка огней, которая отведёт их в безопасное место. А ты, Сабан, — она повернулась и указала на него костлявым пальцем, — завтра ночью будешь спать в Рэтэррине, а Леира и мою дочь отошлёшь обратно на остров. Если Ханна останется в Рэтэррине, она вероятнее всего погибнет, потому что она всё ещё рабыня этого храма, не смотря на то, что спит с твоим сыном.

Сабан нахмурился.

— Я увижу когда-нибудь моего сына?

— Мы вернёмся, — подтвердила Дирэввин. — Мы вернёмся, и я обещаю тебе кое-что своей жизнью. Твой брат прав, Сабан. В то день, когда храм будет освящён, вернётся мертвец. Ты увидишь его. Через три дня, когда на Рэтэррин спустится ночь, мертвец придёт.

Она накинула капюшон на голову и, не оглянувшись, ушла прочь.

Килда не хотела идти с Сабаном в селение.

— Я рабыня, — сказала она ему. — Если я останусь в Рэтэррине, меня убьют.

— Я не позволю это, — сказал Сабан.

— Храм сделал твоего брата безумным, — ответила Килда, — и то, чего ты не будешь позволять, доставит ему удовольствие. Я останусь здесь и уйду по тропинке огней Дирэввин.

Сабан смирился с её выбором, хотя и без особого удовольствия.

— Я старею, мои кости болят. Я не перенесу потери третьей женщины.

— Ты не потеряешь меня. Когда безумие пройдёт, мы опять будем вместе.

— Когда безумие пройдёт, я женюсь на тебе.

С этим обещанием он пошёл в Рэтэррин. Он был сильно взволнован, и, как он обнаружил, и всё селение было наполнено беспокойным предвкушением. Все ждали освящения храма, и все, кроме Камабана, не знали, какие изменения произойдут через два дня, и даже Камабан был немного рассеянным.

— Слаол вернётся в достойное его место, — всё, что он говорил, — и все наши трудности исчезнут вместе с зимой.

Сабан в этот вечер ужинал в хижине Мерета, где собралась дюжина других людей. Они принесли еду, пели и рассказывали старинные предания. Такими вечерами Сабан наслаждался в годы своего детства, но песни этим вечером были вялыми, так как все в хижине думали только о храме.

— Ты можешь сказать нам, что произойдёт, — спросил один человек у Сабана.

— Я не знаю.

— По крайней мере, наши рабы будут счастливы, — сказал другой.

— Счастливы? — спросил Сабан.

— У них будет праздник.

— Праздник с медовым хмельным напитком, — вставил Мерет.