|
- Слава Господу, христианам не велено упиваться, как гнусным язычникам! Олег поднял с земли и молча протянул рыцарю оплавленный комок желтого металла. Томас отшатнулся. На ладони сэра калики лежал медный крест! - Гнусные язычники сожгли правоверного христианина, - заявил он с жаром, - Принесли в жертву своим гнусным богам... Яра посмотрела на волхва с осуждением. Олег кивнул: - И не одного. Вот за этой валежиной их пряталось четверо. - От язычников? - Разве что от одного. А еще от меднолобого с медной же чашей. Томас еще не понял, спросил растерянно: - Зачем? - Ну выскочили бы внезапно, чтобы ты обрадовался. Давно не дрался, поди? Томас сказал очень медленно: - Ты хочешь сказать... что на нас сделали засаду?.. А кто-то могущественный... убил их и сжег? - Да просто сжег, - сказал Олег хладнокровно, - живьем. В четвертый раз подряд. Благочестивых христиан! Томас вломился в заросли, там долго хрустел, стонал, ругался. Олег кивнул Яре, вместе вышли на соседнюю поляну, где не так пахло, разложили вещи на отдых. Томас вернулся бледный, с осунувшимся лицом. Сказал обвиняюще: - Ты ж знал! - А что, ты бы стал спасать их? Томас покосился на Яру. Женщина смотрела сожалеюще, точно так смотрела бы на юродивого. - Нет, - сказал Томас в замешательстве. - Но не стоило тебе все брать на себя... Теперь Яра смотрела во все глаза на волхва. Тот отмахнулся: - Я и пальцем не шелохнул. Это все расстаралась Табити. - Демон, - вскрикнул Томас в отвращении. - Демонесса, - поправил Олег. - Какой ты грубый, как медведь под дождем. Женщина ведь! Голая. Одинокая. Помогает тебе, бедная... Знала бы, кому помогает! Томас молчал, дулся, как мышь на крупу. Как все просто в крестовом походе! Здесь друзья, там враги. Вперед за истинную веру, бей язычников. А здесь свои христиане так часто устраивают засады, пытаются убить, а язычники... даже их нечестивые боги, которых вера Христова сразу зачислила в демоны, помогают и спасают... Не придется ли расплачиваться за спасение бренного тела бессмертной душой? Он похолодел от страшной мысли, с надеждой пощупал чашу. Сквозь грубую ткань мешка пальцы ощутили затейливый узор по ободку. Чаша была прохладная на ощупь. Никакой яростной раскаленности, искр, угрожающего звона. Будь что будет, подумал он решительно. У человека ничего нет, кроме души. Все остальное - тлен. Только о душе надо заботиться. Если она потеряна, потеряно все... Решительно, не давая себе передумать, сунул руку в мешок. Кончики пальцев коснулись прохладного металла. Он замер, ожидая страшного грома, молнии и нечеловеческого гласа, обвиняющего его в смертных грехах. Чаша... молчала. Яра, молчавшая большую часть пути, сказала рассудительно: - Хорошо или плохо, но тот живой огонь... он сжигает всех врагов у нас на пути. Если такова ее мощь. - Если бы ее гордости... - сказал Олег досадливо. - Это когда-то ее власть не знала границ... Почти не знала. Помню, когда схлестнулись в первый раз... Не признала или прикинулась, что не узнала? Нет, старые боги не умеют прикидываться. Теперь властвует только на этих болотах... Женщина сказала неожиданно: - Потому раньше попадался только пепел? - Угадала. Но ее мощь слабеет с каждой верстой... Томас смотрел подозрительно на волхва. |
