— Это у тебя что? — спросил Кафферти из дверей гостиной.

Он указывал на стену, превратившуюся в выставочный стенд, рассматривал папки на столе и на полу.

— Я же сказал тебе подождать снаружи.

— Брать работу на дом — плохой знак. — Кафферти вошел в комнату, держа руки в карманах.

Ребус никак не мог найти ключи и зажигалку… Куда они делись, черт побери?

— Убирайся, — потребовал он.

Но Кафферти изучал карту.

— А-девять — ничего себе, хорошая дорожка.

— Неужели?

— Сам ею пользовался, было время.

Ребус нашел ключи и зажигалку.

— Все, можем идти, — объявил он.

Но Кафферти не торопился.

— Все слушаешь старье? Пора снять… — Он кивнул на проигрыватель: игла уже вышла на выводную канавку пластинки Рори Галахера.

Ребус поднял тонарм и выключил аппаратуру.

— Доволен? — спросил он.

— Такси ждет внизу, — ответил Кафферти. — Так это твои глухари?

— Не твое дело.

— Как знать. — Кафферти опять одарил Ребуса своей улыбочкой. — Но, судя по снимкам, одни женщины. Это не в моем стиле…

Ребус уставился на него:

— Зачем ты ездил по А-девять?

Кафферти пожал плечами:

— Да так, всякий мусор выкидывал.

— Ты хочешь сказать — избавлялся от трупов?

— Ты когда-нибудь по А-девять ездил? Болота, леса да просеки, ведущие в самое никуда. — Кафферти помолчал и добавил: — По мне, так славные места.

— Там на протяжении нескольких лет пропадали женщины — тебе об этом что-нибудь известно?

Кафферти задумчиво покачал головой:

— Нет. Но могу поспрашивать, если хочешь.

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Наконец Ребус молвил:

— Я подумаю об этом. — Потом он докончил: — Если окажешь мне услугу, мы будем квиты.

Кафферти хотел положить руку на плечо Ребуса, но тот увернулся.

— Давай уже поедем и выпьем, — сказал он, подталкивая гостя к выходу.

4

Домой он вернулся в половине одиннадцатого. Наполнил чайник и приготовил чашку чая, потом пошел в гостиную. Включил одну лампу и стереопроигрыватель. Ван Моррисон: «Астральные недели». Его сосед внизу был стар и глух. Наверху жили студенты, которые особо никогда не шумели, разве что на редких вечеринках. За стеной гостиной… он понятия не имел, кто там жил. Да и знать было незачем. В том районе Эдинбурга, который он называл своим домом (в Марчмонте), население постоянно мигрировало. Много квартир сдавалось внаем, и большинство из них — на короткие сроки. Об этом и говорил в пабе Кафферти.

«Раньше все друг о друге пеклись… Вот и правда: загнулся бы ты на полу у себя в квартире — сколько бы там пролежал, пока кто-нибудь не почесался зайти?»

Ребус возразил, что раньше было не лучше. Он повидал много домов и квартир, обитателей которых находили мертвыми в постели или любимом кресле. Мухи и вонь. Да куча счетов в почтовом ящике. Может, кому-то и приходила в голову мысль постучать в дверь, но дальше дело не шло.

«Раньше все друг о друге пеклись…»

«У тебя самого, Кафферти, наверняка были люди, которые стояли на шухере, пока ты закапывал тела?» — пробормотал себе под нос Ребус.