Затем он начнет прихлебывать кофе, одновременно проверяя, не пришли ли ему мейлы на ящик. А комната будет наполняться запахами копченого бекона и креветок под уксусом.
— Перекур, — сказал Ребус, натягивая пиджак.
— Не задерживайся, напоминаю, — предупредил его Коуэн.
— Уже начинаешь скучать? — Ребус послал ему воздушный поцелуй и направился к двери.
Приемная была тесная, и найти женщину не составило труда — она сидела одна в единственном ряду стульев. Когда Ребус приблизился, она вскочила на ноги. Сумочка с ее колен упала на пол, она нагнулась и принялась собирать ее содержимое. Клочки бумаги, несколько авторучек, зажигалка, солнцезащитные очки и мобильник. Ребус решил не помогать ей, и женщина, закончив укладывать вещи, поднялась на ноги, поправила одежду и волосы, подобралась.
— Меня зовут Нина Хазлитт, — сказала она, протягивая руку.
— Джон Ребус, — ответил он.
Рукопожатие у нее было твердым, несколько золотых побрякушек звякнули на запястье; волосы ежиком — во всяком случае, так называл это Ребус: крашеные, светлые с красным. Лет пятидесяти, с веселыми лучиками морщин в углах голубых глаз.
— Инспектор Маграт вышел на пенсию?
Ребус кивнул, и она протянула ему визитку — затертую от времени, уголки загнуты.
— Я пыталась дозвониться…
— Ну, эти номера давно не действительны. Что привело вас сюда, миссис Хазлитт? — Он вернул ей визитку и сунул руки в карманы.
— Я говорила с инспектором Магратом в две тысячи четвертом году. Он не пожалел на меня своего времени, — затараторила она. — Помочь он не смог, но сделал все возможное. Не все отнеслись ко мне так, как он, да и теперь все остается по-прежнему. И вот я подумала: почему бы снова не обратиться к нему. — Она помолчала. — Он и в самом деле вышел на пенсию?
Ребус кивнул:
— Шесть лет назад.
— Шесть лет… — Она смотрела куда-то мимо него, словно недоумевая, куда утекло это время.
— Мне передали, что вы здесь по делу о пропавшем человеке, — подсказал Ребус.
Она моргнула, возвращаясь к реальности:
— Моя дочь Салли.
— И когда она пропала?
— В канун тысяча девятьсот девяносто девятого.
— И с тех пор никаких известий?
Женщина покачала опущенной головой.
— Примите мои соболезнования, — сказал Ребус.
— Но я не сдаюсь. — Хазлитт глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза. — Не могу, пока не узнаю правду.
— Я вас понимаю.
Выражение ее глаз немного смягчилось.
— Я столько раз слышала точно такие слова…
— Не сомневаюсь. — Он повернулся к окну. — Слушайте, я собирался выйти покурить — может, составите мне компанию?
— Откуда вы знаете, что я курю?
— Я видел, что у вас в сумочке, миссис Хазлитт, — ответил он, увлекая ее к двери.
Они прошли по подъездной дорожке до магистрали. Она отказалась от предложенных им «Силк кат», предпочтя собственные сигареты с ментолом. Когда его дешевая зажигалка не сработала, она выудила из сумочки свою «Зиппо».
— Я мало видел женщин с такими зажигалками, — заметил он.
— Она принадлежала моему мужу.
— Принадлежала?
— После исчезновения Салли он только год и продержался. Доктора решили, что тромб. Не напишешь же в свидетельстве о смерти «разбитое сердце». |