– Дэн, а ты вообще насчет выпивки как?

– Ну… – Денис не знал, что сказать. Зависело от повода для гулянки и компании.

– Просто сегодня никуда не денешься – ребята все равно нальют и за стол посадят. Морозов сегодня у нас как именинник.

– Он же Руслан, а не Илья.

– Так ведь день десантника. К сожалению, только одного. Но гуляют обычно все, кто в армии служил, еще и Юрий с Семеном.

– А ты?

– А у меня отсрочка была из-за учебы. Да и не хотел я в армию, не моё это. До сих пор не моё. Но понимаю, что нельзя по-другому сейчас…

Значит, сегодня со Станиславом не поговорить о бункере, лучше это делать на трезвую голову. Против праздника Денис не возражал, даже интересно было посмотреть.

– Стас, а вы Новый год отмечаете?

– Конечно! С елками проблем нет. И Рождество. Еще Первомай и День Победы, если ты слышал про такой…

– Слышал. У нас его тоже помнят.

– День первого снега дети очень любят, обычно в последних числах сентября он выпадает.

А вот первый снег на станциях праздником не был. Можно и не заметить его, просто выйти однажды поздней осенью, а земля уже побелела. Но задерживаться здесь настолько долго, чтобы это увидеть, Денис не планировал.

– Еще седьмое ноября.

– А это что такое?

– День октябрьской социалистической революции. Двусмысленный такой праздник, но Бабке и мне нравится. Если в исторические детали не углубляться, можно много сказок хороших о нем рассказать. Пусть будет. А то уж слишком грустно и холодно в ноябре.

Как можно в ноябре праздновать октябрьскую революцию, Денис не понял, но и переспрашивать не стал. Праздник действительно был каким-то мутным, к тому же он уже и сам его вспомнил, на Красной ветке что-то об этом говорили.

– А мне, Дэн, сегодня придется ребят музыкой развлекать. Да не придется, самому нравится. Песня про синеву на тельняшках… А парашюты – это и мне знакомо. Есть нам с Морозовым, что вспомнить, такое не забудешь…

– А теперь привыкайте, ребята, к десантным

Продуваемым всеми ветрами войскам!..

Юрок напился. Калинина останавливал только Ваня, который сидел на коленях отца и просто перекрывал собой доступ к кружке на столе. Мальчик просил дядю Стаса спеть про одуванчики, хотя Денис не понимал, как мальчику может нравиться песня с таким несчастливым концом. Оказалось, что день ВДВ и в лесу точно такой же, как и везде. И песню «Память» про таинственный Афганистан он уже слышал много раз, и про набирающий высоту вертолет тоже. Выпив за живых и помянув тех, кого положено, Денис отставил кружку в сторону – настойка из неизвестных ингредиентов оказалась слишком крепкой. Морозов, сидящий рядом с ним, без слов налил еще:

– Дэн, теперь за ваших. Сначала за живых.

Пришлось снова выпить.

– Ты не помнишь… Не можешь помнить. Десантники – это было братство. А теперь… – он указал кружкой на Юрия. – Но я не против. Один брат – не брат. Поэтому, Дэн, надеюсь, у вас в метро еще немало наших.

Станислав отложил гитару и повернулся к ним:

– Руслан, может, Юрку… того? Выносить пора? И Ваню надо спать отправлять уже.

– Да сворачиваемся уже скоро. Спасибо за компанию. Ты, Стас, хоть и гражданский, тоже около мамкиной юбки не отсиживался. Жизнь показала, кто на что способен.

После третьей кружки Морозов стал разговорчивее, а вот Юрок, наоборот, замолчал и смотрел на бутылку перед собой мутными глазами.

– Дэн, ты понимаешь, что ребята сейчас вспоминают не армию, а самих себя? Мы были такими же, как ты сейчас.