- Голы ноги не казать! - засмеялся Санька. - А ты поплюй, где болит, или землей потри.

Потом все они присели под тополем, и Санька узнал от Маши, что нового произошло в деревне за эту неделю.

А нового было немало.

Андрея Иваныча назначают директором семилетки. Недавно они вместе с Татьяной Родионовной собирали на беседу всех ребят, которые оставили школу, и их матерей. Разговор был долгий. Почти все матери согласились, что детям нужно вновь садиться за парты. Сейчас Тимка Колечкин, Ваня Строкин и другие ребята уже ходят к учителям заниматься. Занимается и Федя.

Санька растерянно заморгал глазами: ребята возвращаются в школу. Вот это новость!

- Ты, Саня, хорошо шел по русскому языку, - шепнула Маша, - помог бы Феде, трудно ему очень.

- Какой я помощник… сам все перезабыл, - смутился Санька и попросил рассказывать дальше.

- Андрея Иваныча в колхозе членом правления избрали, - продолжала Маша. - На днях собрание было. О Старой Пустоши говорили. Твоя мать колхозникам какую-то тетрадочку читала - в ней много чего про Пустошь написано.

- Это тятькина тетрадь, я знаю, - сказал Санька. - И что решили?

- Решили всю Пустошь целиком поднять. Татьяна Родионовна с учителем в район поехали, с планом.

- Это да! Это по-стожаровски! - одобрительно сказал Санька. Ему очень хотелось спросить о пшенице на пятой клетке, но он не решался.

Вдруг Федя сам заговорил об этом:

- На пятую клетку поглядеть хочешь?

Санька нахмурился. Разве это по-дружески - напоминать о том, что хотелось бы забыть навсегда, как дурной сон?

Санька поднялся и взял косу. Нет, никогда ребята не простят ему гибели пшеницы. И взрослые не простят, и Андрей Иваныч…

- Почему ты молчишь? - допытывался Федя. - Я серьезно спрашиваю.

- А о чем говорить! Не удалось ведь поднять пшеницу…

- Да он же не знает ничего! - Маша всплеснула руками. - Как с луны свалился… - И она потянула его за собой: - Пойдем на участок скорее, сам все увидишь.

- А дед Векшин… он же меня…

Но Маша только махнула рукой и рассмеялась.

Глава 32

«КОНШАКОВКА»

На участке ребята шумной гурьбой окружили Саньку.

- Здоров, тореадор?

- Как боевое ранение?

- Поправился ты на казенных харчах…

- Подождите, ребята, дайте ему прежде с пшеницей поздороваться. - Маша растолкала мальчишек, подвела Саньку к пятой клетке. - Здравствуйте, колоски, здравствуйте, зернышки! Это вот Саня Коншаков. Скажите ему, что вы живы, здоровы.

В другое время Санька, может быть, и посмеялся бы над таким странным разговором, но сейчас он молча опустился перед посевами на корточки. Каждый смятый стебелек пшеницы был поднят с земли, расправлен и привязан лыком к тонкой хворостинке. Кое-где колоски увяли, сморщились. Но таких было немного. Большинство стебельков стояли бодро, крепко вцепившись в землю корешками.

На второй половине клетки хворостинок уже не было, но и там пшеница была прямая, сильная, словно никогда Санькины колени не приминали ее к земле.

- Вы что, поднимали ее или нет? - вполголоса спросил Санька.

- Немножко поднимали, а потом бросили, - сказал Федя.

- А почему же она вся выпрямилась?

- За это твоего отца благодарить нужно.

- Тятьку? - Санька ничего не понимал.

- Его… Такой уж он сорт вырастил. - И Федя рассказал: - Отвезли тебя в больницу, а мы - на участок. Колышков наготовили, Тимка с Ваней Строкиным нам бечевок наплели из лыка.