Листья мои блекнут, а с соседних деревьев
листья уже облетели. Кажется, я писал тебе вскоре после приезда об одном
крестьянском парне? Теперь я снова осведомился о нем в Вальхейме; мне
ответили, что его прогнали с места и больше никто ничего не слышал о нем.
Вчера я встретил его невзначай по дороге в другое село; я заговорил с ним, и
он рассказал мне свою историю, которая особенно тронула меня, как ты без
труда поймешь из моего пересказа. Впрочем, к чему, это? Отчего не храню я
про себя то, что меня мучит и оскорбляет? Зачем огорчаю тебя? Зачем
постоянно даю тебе повод жалеть и бранить меня? Ну, все равно! Быть может, и
это мой удел.
С тихой грустью, в которой чувствовалась некоторая робость, парень
сперва только отвечал на мои вопросы; но очень скоро, осмелев, как будто
опомнившись и освоившись со мной, он покаялся мне в своих проступках и
пожаловался на свои беды. Как бы мне хотелось, друг мой, представить на твой
суд каждое его слово!
Он признался мне, и даже с увлечением, упиваясь радостью воспоминаний,
рассказал, что страсть его к хозяйке росла день ото дня, что под конец он не
знал, что делает, что говорит, не знал, куда себя девать. Не мог ни есть, ни
пить, ни спать; кусок застревал у него в горле; он делал не то, что надо; а
что ему поручали, забывал сделать; как будто бес какой вселился в него; и
вот однажды, зная, что она пошла на чердак, он пошел, или, вернее, его
потянуло за ней следом. Она не стала слушать его мольбы, тогда он решил
овладеть ею силой; он сам не помнит, что с ним сталось, и призывает бога в
свидетели, что намерения его всегда были честные и ничего он так не желал,
как обвенчаться с ней и прожить вместе весь век. Рассказав это, он вдруг
стал запинаться, как будто хотел сказать еще что-то и боялся говорить
начистоту; наконец он мне поведал, все еще смущаясь, что она разрешала ему
кое-какие вольности и допускала между ними некоторую близость. Он прервал
себя два-три раза и снова клялся и божился, что вовсе не хочет, как он
выразился, очернить ее, он любит и уважает ее по-прежнему, и такие слова
никогда не сошли бы у него с языка, если бы он не хотел мне доказать, что не
совсем уж он выродок и сумасшедший. И тут, любезный друг, я опять завожу
свою старую песню, которую не устану твердить. Если бы я мог изобразить тебе
этого парня таким, как он стоял передо мной, каким стоит до сих пор! Если бы
я мог найти настоящие слова, чтобы ты почувствовал, как трогает, как должна
трогать меня его участь! Но довольно об этом! Ты знаешь мою собственную
участь, знаешь меня самого и потому без труда поймешь, что именно влечет
меня ко всем несчастным, а к этому в особенности.
Перечитывая письмо, я заметил, что забыл досказать конец моей истории;
впрочем, он и так ясен. Хозяйка стала сопротивляться. На помощь подоспел ее
брат, а тот давно уже выживал моего знакомца, боясь, как бы из-за вторичного
замужества сестры от его детей не ускользнуло богатое наследство, на которое
они рассчитывают, потому что сама она бездетна; братец прямо вытолкал его из
дома и так раззвонил об этом повсюду, что хозяйка, если бы и захотела, не
могла бы взять его обратно. |