— Почему?
— Всем ясно, что я имел доступ к записям. В худшем случае меня лишат степени. В лучшем… Впрочем, лучшего тут быть не может. Так или иначе, на меня ляжет пятно, которое не смыть.
— Но я могу подтвердить правду.
— Тебе не поверят. Ты забываешь, что мы с тобой сейчас одно целое. А что ты сделаешь с теми, кто будет лить грязь у нас за спиной?
Он был прав.
— Что же делать!
— Я уже сказал. Ничего. Вернее, ты должна опубликовать все, что здесь написано.
— А ты?
Сморщился, как от зубной боли.
Окончу аспирантуру без защиты. Возьму новую тему Вместо того, чтобы через год стать доктором, буду через пять лет кандидатом.
— Ты еще шутишь?
— Нисколько. Шутить сил нет, хотя это единственное, что у меня осталось.
— Нет же безвыходных положений!
— Но не все выходы открыты для порядочных людей.
— Я мог бы сказать тебе, что потерял эти тетради в автобусе или у меня украли портфель.
— Как ты можешь так говорить!
— Я только называю выходы, чтобы ты могла их оценить. Я долго думал. И как видишь, не сразу к тебе пришел. Зато я все продумал. Нужно поступить честно и напечатать работу твоего отца.
— Хорошо, — сказала я. — Пока никому ничего не говори. Я тоже подумаю.
— Вы, конечно, понимаете, что я решила?
— Да, — сказал Мазин.
— Это оказалось очень трудное и… неправильное решение. Однако поймите меня. Говорят, что лучшее решение — честное, принципиальное. Но в данной ситуации все перевернулось вверх ногами. Напечатать труд отца было правильно, принципиально и честно вообще. Но по отношению к Антону это было несправедливо. Меня возмутила нелепость и жестокость происшедшего. Опубликовать рукопись значило лишить Антона всех надежд, сбросить его в пропасть. Вы не представляете, как он мечтал об успехе. И он добился его! Сам. И вдруг все разлетается в прах.
Я спрашивала, а как бы поступил отец? И мне казалось, что он понял бы меня. Он всегда говорил, что в науке несущественно, от кого исходят открытия, кем они подписаны, главное, чтобы они достались людям. Я знала, что Антон может не оправиться от удара, и тогда он погибнет как ученый. Этого бы папа мне не простил. Но, с другой стороны, опубликовать новое открытие отца было моим долгом и моим желанием. А приходилось выбирать между отцом и Антоном. Мне было невыносимо тяжело.
Через несколько дней был день рождения Антона. Он ничего больше не говорил о рукописи и старался держаться молодцом. Утром он позвонил в музей и сказал, что хочет провести свой праздник вдвоем, у меня.
Пришел он с шампанским и пирожными и казался совсем обычным, пошутил даже сразу:
— Явился за подарком!
— Сначала раздевайся!
Он разделся. Я была рада, что мы вдвоем, что он со мной, и мне казалось, что нельзя поступить иначе, чем я решила.
— Вот тебе мой подарок.
Он взял пакет и развязал его. Увидел тетради:
— Инна, что это значит?
— Они не должны помешать тебе.
Я видела, как у него задрожали пальцы.
— Я не могу их взять.
— Ты должен. Если мы это напечатаем, будет жить открытие, но одним ученым может стать меньше. А если ты защитишься, открытие останется и ты тоже останешься.
— А твой отец?
— Он поступил бы так же.
— Ты ставишь меня перед страшным решением.
— Нет, я уже все решила сама.
Так я ему сказала.
И Мазин видел, что она говорит правду.
— Он согласился сразу?
Из записной книжки Тихомирова:
"Крошка сын к отцу пришел и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?" Мне бы этого папу, который все знал! Человек едет на машине, ему объяснили, что зеленый свет — хорошо, а красный — плохо. |