Темпи принялся устраиваться на ночь. Мартен сделал круг пальцем и вопросительно взглянул на меня, спрашивая, хочу ли я дежурить первым. Я кивнул, и он взял свой спальник, сказав:

— Некоторые вещи выглядят привлекательно, но всегда надо взвешивать риск. Так ли сильно тебе этого хочется и готов ли ты обжечься?

Я раскидал костер, и вскоре поляну объяла глубокая тьма. Я лег на спину и стал смотреть на звезды и думать о Денне.

ГЛАВА 82

ВАРВАРЫ

На следующий день мы с Темпи переносили лагерь, а Дедан с Геспе отправились обратно в Кроссон за припасами. Мартен осмотрел уединенную ровную площадку недалеко от воды. Потом мы собрали и перенесли вещи, вырыли отхожую яму, организовали костер и обустроились на новом месте.

Темпи был не прочь поболтать за работой, но я нервничал. Прежде я задел его своим вопросом про летани, так что теперь знал, что этой темы следует избегать. Но если его так вывел из себя простейший вопрос о песнях, как угадать, что еще его может задеть?

Кроме того, его лицо, лишенное выражения, и нежелание смотреть в глаза представляли для меня серьезную проблему. Как можно вести умные разговоры с человеком, когда не знаешь, как он реагирует? Все равно что бродить по незнакомому дому с завязанными глазами!

Так что я избрал самый безопасный путь и, пока мы работали, просто спрашивал его о новых словах. В основном о предметах — руки у обоих были заняты, и нам было не до пантомим.

А главное, пока я расширял свой адемский словарный запас, Темпи тем временем получал возможность упражняться в атуранском. Я обнаружил, что чем больше ошибок я делаю, говоря на его языке, тем увереннее он чувствует себя в своих попытках объясняться.

Конечно, я стал делать много ошибок. Иногда я бывал настолько туп, что Темпи приходилось объяснять мне одно и то же по нескольку раз, разными способами. И все это, естественно, по-атурански.

Разбивать лагерь мы закончили около полудня. Мартен ушел на охоту, а Темпи потянулся и принялся исполнять свой медленный танец. Он станцевал его два раза кряду, и я начал подозревать, что ему и самому несколько прискучило. К тому времени, как он закончил, его тело блестело от пота. Темпи сказал мне, что пойдет купаться.

Оставшись в лагере один, я расплавил купленные у лудильщика свечи и изготовил две маленькие куколки. Мне хотелось сделать это уже несколько дней, но изготовление восковой куклы даже в Университете считалось занятием сомнительным. А уж тут, в Винтасе… довольно будет сказать, что я счел за лучшее это не афишировать.

Получилось не особенно изящно. Свечное сало далеко не так удобно лепить, как симпатический воск. Однако даже самая грубая кукла может стать страшным оружием. И со временем, как в моей дорожной сумке окажется пара таких кукол, я буду куда лучше готов ко всяким неожиданностям.

Я стирал с пальцев остатки свечного сала, когда Темпи вернулся после купания, голенький, в чем мать родила. Годы актерской выучки помогли мне сохранить невозмутимое выражение лица, но я еле сдержался.

Темпи развесил мокрую одежду на ближайшем суку и подошел ко мне, нимало не смущаясь и не стыдясь.

Он протянул мне правую руку, большой и указательный палец которой были собраны в щепоть.

— Что это?

Он чуть раздвинул пальцы, чтобы мне было виднее.

Я пригляделся, радуясь, что мне есть на что отвлечься.

— Это клещ.

Оказавшись так близко, я невольно снова обратил внимание на его шрамы: еле заметные линии, исчертившие руки и грудь. После обучения в медике я научился определять происхождение шрамов и видел, что шрамы Темпи не имеют ничего общего с широкими розовыми полосами, какие остаются после глубокой раны, рассекшей все слои кожи, подкожного жира и мышцы под кожей. Эти раны были поверхностными. Но их было множество. Я невольно спросил себя, сколько же лет он служит в наемниках, что шрамы у него такие старые.