С другой стороны, у нас с Темпи мало-помалу зарождалось нечто вроде дружбы. Он все лучше говорил по-атурански, а мой адемский из ничего стал кое-чем.

Я по-прежнему подражал Темпи, когда он исполнял свой танец, а он по-прежнему меня игнорировал. Теперь, после того как я исполнял танец в течение нескольких дней, я начал узнавать в нем отдаленное сходство с боем. Медленное движение руки походило на удар кулаком, плавный взмах ноги напоминал удар. Руки и ноги у меня уже не тряслись от напряжения, когда я медленно двигался одновременно с ним, однако меня по-прежнему злило то, какой я неуклюжий. Больше всего на свете ненавижу делать что-то плохо.

Например, была там одна связка в середине танца, она выглядела простой, как дыхание. Темпи разворачивался, округлял руки и делал маленький шажок. Но когда это движение пытался повторить я, то каждый раз спотыкался. Я пробовал ставить ноги полудюжиной возможных способов — ничего не помогало.

Но на следующий день после того, как я рассказал свою «сказку про открученный винтик», как стал называть ее Дедан, Темпи наконец обратил на меня внимание. Когда я споткнулся, он остановился и обернулся ко мне лицом. И сделал жест — неодобрение, раздражение.

— Повтори, — сказал он и встал в стойку, предшествующую тому месту, где я спотыкался.

Я встал в прежнюю позицию и попытался повторить за ним. Я опять потерял равновесие, и мне пришлось шаркнуть ногой, чтобы не упасть.

— Глупые у меня ноги! — пробормотал я по-адемски и поджал пальцы на левой руке — смущение .

— Нет.

Темпи схватил меня за бедра и чуть развернул их. Потом отвел назад мои плечи и стукнул меня по колену, заставив согнуть его.

— Да.

Я попытался еще раз повторить движение и почувствовал разницу. Я по-прежнему терял равновесие, но гораздо меньше.

— Нет, — сказал Темпи. — Смотри.

Он постучал себя по плечу.

— Это.

Он встал напротив меня, буквально сантиметрах в тридцати, и повторил движение. Он развернулся, его руки описали круг в сторону, а плечом он толкнул меня в грудь. Примерно такое движение вы могли бы сделать, если бы пытались выбить дверь плечом.

Темпи двигался не особенно быстро, однако его плечо уверенно оттолкнуло меня в сторону. Это движение не было грубым или внезапным, но устоять на месте было невозможно, все равно как когда тебя задевает лошадь на людной улице.

Я повторил движение снова, сосредоточившись на плече. И на этот раз не споткнулся.

Поскольку мы были в лагере одни, я сдержал улыбку и сделал жест счастье .

— Спасибо.

Преуменьшение .

Темпи ничего не ответил. Лицо его было непроницаемо, и руки неподвижны. Он просто вернулся на то место, где стоял прежде, и начал исполнять весь танец с начала, глядя в другую сторону.

Я старался относиться к произошедшему невозмутимо, но воспринял это как серьезный комплимент. Если бы я больше знал об адемах, то понял бы, что это было нечто куда большее.

* * *

Мы с Темпи перевалили через холмик и увидели ожидающего нас Мартена. Обедать было рановато, и в груди у меня вспыхнула надежда: я подумал, что вот наконец-то, после всех этих многодневных поисков, он напал на след разбойников!

— Хотел показать вам эту штуку, — сказал Мартен, указывая на высокое, раскидистое, похожее на папоротник растение метрах в четырех от себя. — Довольно редкое растение. Много лет такого не видел.

— А что это?

— Оно называется «Анов клинок», — гордо ответил Мартен, разглядывая растение. — Теперь смотрите в оба! Мало кто про него знает, так что оно способно нам подсказать, есть ли в округе другие люди.