-  Тоже, наверное, спит, как и Богдан-небожитель…

    Дауге покачал головой:

    -  Не думаю… Небо сейчас ясное?

    -  Нет, заволокло тучами…

    -  В таком случае - совсем не знаю. - Дауге покачал головой. - Я мог бы себе представить, что Анатолий Ермаков сейчас стоит и глядит на яркую звезду над горизонтом. На Венеру. И руки у него… - Дауге помолчал. - Руки у него стиснуты в кулаки, и пальцы белые…

    -  Ну и фантазия у тебя, Иоганыч!..

    -  Нет, Алексей, это не фантазия. Для нас Венера - это, в конечном счете, эпизод. Побывали на Луне, побывали на Марсе, теперь летим осваивать новую планету. Мы все делаем свое дело. А Ермаков… У Ермакова - счеты, старые свирепые счеты. Я тебе скажу, зачем он летит: он летит мстить и покорять - беспощадно и навсегда. Так я себе это представляю… Он и жизнь, и смерть посвятил Венере.

    -  Ты хорошо его знаешь?

    Дауге пожал плечами:

    -  Не в этом дело. Я чувствую. И потом, - он принялся загибать пальцы, - Нисидзима, японец, - его друг, Соколовский - его ближайший друг, Ши Фэнь-ю - его учитель, Екатерина Романовна - его жена… И всех их сожрала Венера. Краюхин - его второй отец. Последний свой рейс Краюхин совершил на Венеру. После этого рейса врачи навсегда запретили ему летать…

    Дауге вскочил и прошелся по комнате.

    -  Укрощать и покорять, - повторил он, - беспощадно и навсегда! Для Ермакова Венера - это упрямое, злое олицетворение всех враждебных человеку сил стихии. Я не уверен, что нам всем дано будет когда-нибудь понять такое чувство. И, может быть, это даже к лучшему. Чтобы это понять, надо бороться, как боролся Ермаков, и страдать, как страдал он… Покорить навсегда… - повторил Дауге задумчиво.

    Алексей Петрович передернул плечами, словно от озноба.

    -  Вот почему я сказал про сжатые кулаки, - закончил Дауге, пристально глядя на него. - Но, поскольку сейчас пасмурно, я просто не могу представить, что он может делать. Вероятнее всего, действительно, просто спит.

    Помолчали. Быков подумал, что с таким начальником ему служить еще, пожалуй, не приходилось.

    -  А как твои дела? - неожиданно спросил Дауге.

    -  Какие дела?

    -  С твоей ашхабадской учительницей.

    Быков сразу насупился и поскучнел.

    -  Так себе, - грустно сказал он. - Встречаемся…

    -  Ах вот что! Встречаетесь. Ну, и?..

    -  Ничего.

    -  Предложение делал?

    -  Делал.

    -  Отказала?

    -  Нет. Сказала, что подумает.

    -  Как давно это было?

    -  Полгода назад.

    -  И?

    -  Что - "и"? Ничего больше не было.

    -  То есть ты положительный дурак, Алексей, извини, ради бога.

    Быков вздохнул. Дауге глядел на него с откровенной насмешкой.

    -  Поразительно! - сказал он. - Человеку тридцать с лишним лет. Любит красивую женщину и встречается с нею вот уже семь лет…

    -  Пять.

    -  Хорошо, пусть будет пять. На пятый год объясняется с ней.