Он поворачивается ко мне.

— Вам часто надо выходить на улицу в ближайшие несколько месяцев, сэр?

— Вы сказали «Барни Раббл»? — стону я в смятении.

— Если только не сделать под Эркюля Пуаро, — предлагает другой парикмахер.

— Эркюля Пуаро? — стону я.

Они оставляют Пальцы делать то, что в его силах. Еще через десять минут он вручает мне мои очки и позволяет поднять голову. В зеркале я наблюдаю нечто, напоминающее лимонный пирог с ушами. Над плечом гордо улыбается Пальцы.

— Получилось довольно неплохо, а? — говорит он.

Говорить я не способен. Протягиваю ему крупную сумму денег и, спотыкаясь, выхожу из парикмахерской. Я иду домой с поднятым воротником и втянутой в плечи головой.

Дома жена бросает на меня единственный взгляд.

— Ты чем-то их расстроил? — спрашивает она с искренним удивлением.

Я беспомощно пожимаю плечами.

— Я только сказал, что хочу быть похожим на банкира.

Она вздыхает так, как делают, в конце концов, все жены.

— Ну, по крайней мере, ты еще можешь шутить, — тихо произносит она странным, загадочным тоном и выходит, чтобы найти большую шляпу.

Книжные туры

В это самое время десять лет назад мне позвонили из одного американского издательства и сказали, что они только что купили одну из моих книг и собираются организовать для меня трехнедельный рекламный тур по шестнадцати городам.

— Мы собираемся сделать вас медиазвездой, — весело объявил сотрудник издательства.

— Но я никогда не бывал на телевидении, — в тихой панике запротестовал я.

— О, все просто. Вам понравится, — сказал он с радостной уверенностью человека, которому самому не придется через все это проходить.

— Нет, будет ужасно, — настаивал я. — У меня нет глянца.

— Не волнуйтесь, мы вам его найдем. Мы собираемся послать вас в Нью-Йорк на курс медиатренинга.

Я пал духом. Меня не покидали дурные предчувствия. Впервые с тех пор, как я случайно сжег соседский гараж в 1961 году, я начал всерьез задумываться о возможностях пластической хирургии и о том, чтобы начать новую жизнь в Центральной Америке.

Итак, я полетел в Нью-Йорк и, как оказалось, медиатренинг не был таким суровым испытанием, как я опасался. Меня передали в руки спокойного и доброго человека по имени Билл Паркхерст, который просидел со мной два дня в застекленной студии где-то на Манхэттене и провел бесконечное множество учебных интервью.

Он говорил что-то вроде вот этого:

— Ладно, а теперь мы собираемся взять трехминутное интервью у одного парня, который впервые увидел в глаза вашу книгу десять секунд назад и понятия не имеет, поваренная ли это книга или опус о тюремной реформе. Также этот парнишка недалек умом и будет часто вас перебивать. Что ж, начнем.

Он нажимал секундомер, и мы проводили трехминутное интервью. Потом снова. И снова. И так продолжалось два дня. К вечеру второго дня мне приходилось запихивать свой язык назад в рот руками.

— Теперь вы знаете, как будете чувствовать себя на второй день тура, — жизнерадостно заметил Паркхерст.

— А как я буду себя чувствовать на двадцать первый?

Паркхерст улыбнулся:

— Вам понравится.

Удивительно, но он оказался почти прав. На самом деле книжные туры — своего рода развлечение. Вы останавливаетесь в хороших отелях, вас повсюду возят на больших серебристых автомобилях, и с вами обращаются так, будто вы гораздо более важная персона, чем на самом деле; вы можете есть стейк три раза в день за чужой счет, и несколько недель подряд вам нужно беспрерывно говорить только о себе.