— Не знаю, заметили ли вы, господа, но мы столкнулись с небольшой проблемой при поисках аэропорта из-за, хм, плохой видимости. В Лебаноне нет радаров, поэтому нам приходится все делать на глазок, что заставляет нас, хм, немного потрудиться. Все восточное побережье покрыто густым туманом, поэтому смысла искать другой аэропорт нет. Тем не менее мы собираемся продолжить попытки, потому что единственное, что мы знаем наверняка — то, что где-то этому самолету все равно придется сесть!

На самом деле последнюю строчку я написал от себя, но смысл был такой. Мы вслепую летали в облаках и пытались найти аэропорт, зажатый среди гор. К тому моменту мы находились в воздухе уже почти девяносто минут. Я не знал, сколько могут находиться в воздухе эти штуковины, но было ясно, что в какой-то момент у нас все равно закончится топливо. Тем временем в любой момент мы могли врезаться в склон горы.

Это было не слишком справедливо. Я возвращался домой после длительной поездки. Меня ждали чистенькие маленькие дети, запах мыла и свежие полотенца. На ужин должен быть стейк, возможно, с луковыми кольцами. На столе бутылка вина. Мне надо было раздать подарки. Это не самый подходящий момент, чтобы погибать в горах. Поэтому я закрыл глаза и произнес тихо-тихо:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, о, пожалуйста, доставь этот самолет на землю в безопасности, и я обещаю, что буду очень хорошим, всегда-всегда, правда, честное слово. Спасибо.

Удивительно, но это сработало. Где-то на шестой раз, когда мы снова вынырнули из облаков, внизу показались плоские крыши домов, освещенные рекламные щиты и роскошно упитанные посетители торгового центра «Лебанон шоппинг плаза», а прямо через дорогу от него — забор аэропорта. Мы приземлялись немного не на ту взлетную полосу, но наш пилот сориентировался и посадил самолет по глиссаде, что при любых иных обстоятельствах вызвало бы мои вопли.

Мы приземлились с приятным тихим визгом тормозов. Я никогда раньше не был так счастлив.

Моя жена ждала меня в машине у входа в аэропорт, и по пути домой я рассказал ей обо всех захватывающих моментах этого воздушного путешествия. Но беда историй о том, как вы чуть не погибли в авиакатастрофе, по сравнению с настоящей гибелью в авиакатастрофе, в том, что они не так интересны.

— Мой бедный котенок, — ласково и как-то не очень встревоженно сказала моя жена и похлопала меня по ноге. — Ну, через минуту ты будешь дома, и в духовке тебя ждет прекрасная запеканка из цветной капусты.

Я посмотрел на нее.

— Запеканка из цветной капусты? Что за… — Я откашлялся и сменил тон. — И что же такое конкретнее эта запеканка из цветной капусты, дорогая? Я думал, у нас будет стейк.

— Должен был быть, но это гораздо полезнее для здоровья. Мэгги Хиггинс дала мне рецепт.

Я вздохнул. Мэгги Хиггинс, назойливая особа, помешанная на здоровье, чьи строгие взгляды на диету вечно воплощались в таких блюдах, как запеканка из цветной капусты. Она стремительно становилась проклятием моей жизни, ну, или, по крайней мере, желудка.

Жизнь — забавная штука, не правда ли? Минуту назад ты молишься, обещая безропотно принять любые испытания судьбы, а потом уже мысленно бьешься головой о приборную панель и думаешь: «Я хотел стейк, я хотел стейк. Я хотел стейк!»

— Кстати, я рассказывала тебе, — продолжила жена, — как Мэгги на днях заснула с краской на волосах и ее волосы стали ярко-зелеными?

— Правда? — слегка приободрился я. Это были действительно хорошие новости. — Ярко-зелеными, говоришь?

— Ну, все сказали ей, что они стали лимонного оттенка, но на самом деле, знаешь, выглядит как искусственный газон.