— Тогда почему не желаешь послать к ним девчонку?

— Потому что не хочу, и это не обсуждается. Я найду способ, доберусь до перстня, — заверил демон. — Поумней, мать, не повторял ошибок отца!

Насьена переменилась в лице и, зашипев, набросилась на Мериам. Та завизжала, в отчаянии прикрывая голову руками — будто они могли защитить от когтей демоницы! Но на её теле не появилось ни царапины: Шайрен ухватил мать за руку и отбросил от Мериам. Насьена пролетела весь коридор и, падая, снесла щит на стене.

Обе: и демоница, и Мериам, — изумлённо взирали на Шайрена. Тот впервые поднял руку на мать.

Первой оправилась Насьена и, выкрикивая ругательства, заявила: её сын — трус, недостойный носить имя АльХани. Волосы демоницы растрепались и длинными космами падали на плечи, только усиливая сходство с сумасшедшей. Глаза пылали ярче светильников, так, что Мериам стало страшно: вдруг убьёт или проклянёт не на словах, а на деле.

Шайрен не выдержал и рыкнул, ощетинившись крыльями. Он пошёл на мать, отбрасывая всё, что попадалось на пути, остановился в паре шагов от неё и заявил:

— Отныне я глава семьи АльХани. Я обрёл тело, полон сил, пришла моя очередь принять бразды правления. Это разумно — властвовать должен мужчина.

Насьена зарычала и, взметнув юбкой, исчезла в вихре пространственного коридора.

Мериам тяжело опустилась на пол и сгорбилась. Она понимала: отныне демоница возненавидела её ещё больше.

— Давно собирался, но повода не было, — Шайрен присел рядом и обнял за плечи. Адептка испуганно дёрнулась, но, в итоге, уткнулась в грудь демона. — Мы не дроу, у нас женщина существует для мужчины, а не наоборот. Мать волей случая осталась единственным взрослым членом семьи АльХани. Брат не родился, я погиб. Да, Мериам, я долгие годы неупокоенной душой скитался по мирам, пока не стал перерождённым духом. Мне очень повезло с телом, мало менять пришлось. Хочешь, покажу, как выглядел при жизни?

Мериам промолчала, безропотно позволила поднять себя на ноги и повести куда-то — как оказалось, в портретный зал. Там, среди суровых демонов и демониц, застывших в трёхмерных поясных портретах-иллюзиях, чуть мерцало изображение красноволосого зелёноглазого Шайрена.

Нынешний Шайрен Альхани походил на прежнего: тот же цвет радужки, те же скулы, линия подбородка, но мимика, рот, абрис лица не совпадали. Изначально в демоне было больше мужественности, больше высокомерия — копия Насьены с поправкой на пол. А ещё на голове красовались черные витые рога, казалось, вытесанные из камня. Насьена щеголяла такими же, только меньшего размера.

— Нравлюсь? — промурлыкал Шайрен, в который раз за сегодня обняв Мериам. — Видишь, какой я красавец, сыновья родятся такими же.

Адептка промолчала. Её занимала вовсе не внешность демона, а то, как создали портреты. Иллюзии не живут без энергетической подпитки, однако Мериам не видела мага или накопителя, снабжавшего их энергией.

— А это Синтия, — Шайрен бережно подтолкнул адептку к портрету хорошенькой демоницы с огромными, трогательными глазами. Она казалась такой хрупкой, такой невинной — даже не верилось, что перед Мериам представительница самой опасной и жестокой расы, венец творения тёмных существ.

— Её рано убили, — стиснув зубы, пробормотал демон. — Синтия не успела справить полусотенного дня рождения, когда Ионафан совратил её, а его родители — убили. Здесь сестре сорок лет. Ещё восемь Новолетий — и её не стало.

Мериам сочувственно кивнула: для демонов сорок лет — действительно юный возраст. Выдавали замуж и женили обитателей Лунного мира с двадцати пяти, когда демоны достигали половой зрелости, но обычно в полноценный брак они вступали позже, лет с шестидесяти.