Слушай, ведь я из простого рода

         И сердцем такой же степной дикарь!

         Я умею, на сутки и версты не трогаясь,

         Слушать бег ветра и твари шаг,

         Оттого что в груди у меня, как в берлоге,

         Ворочается зверенышем теплым душа.

         Мне нравится запах травы, холодом

         подожженной,

         И сентябрьского листолета протяжный свист.

         Знаешь ли ты, что осенью медвежонок

         Смотрит на луну,

         Как на вьющийся в ветре лист?

         По луне его учит мать

         Мудрости своей звериной,

         Чтобы смог он, дурашливый, знать

         И призванье свое и имя.

         . . . . . . . . . . .

         Я значенье мое разгадал…

Караваев

         Тебе ж недаром верят!

Пугачев

         Долгие, долгие тяжкие года

         Я учил в себе разуму зверя…

         Знаешь? Люди ведь все со звериной душой —

         Тот медведь, тот лиса, та волчица,

         А жизнь – это лес большой,

         Где заря красным всадником мчится.

         Нужно крепкие, крепкие иметь клыки.

Караваев

         Да, да! Я тоже так думаю, Емельян…

         И если б они у нас были,

         То московские полки

         Нас не бросали, как рыб, в Чаган.

         Они б побоялись нас жать

         И карать так легко и просто

         За то, что в чаду мятежа

         Убили мы двух прохвостов.

Пугачев

         Бедные, бедные мятежники!

         Вы цвели и шумели, как рожь.

         Ваши головы колосьями нежными

         Раскачивал июльский дождь.

         Вы улыбались тварям…

         . . . . . . . . . . . . .

         Послушай, да ведь это ж позор,

         Чтоб мы этим поганым харям

         Не смогли отомстить до сих пор?

         Разве это когда прощается,

         Чтоб с престола какая-то б…

         Протягивала солдат, как пальцы,

         Непокорную чернь умерщвлять!

         Нет, не могу, не могу!

         К черту султана с туретчиной,

         Только на радость врагу

         Этот побег опрометчивый.