В ноздри ударил запах свежего латекса, обтянувшего указательный палец.

Другая рука тыкала пленника носом в экран «Блэкберри».

– Это что?

«Карманный персональный компьютер», – едва не ответил Милгрим, но прищурился и сквозь слезы различил на экране коротенький текст. Опять эти родичи НУ. Волапюк.

Рука наконец оставила рот в покое, и запах перчатки рассеялся.

– «Я снаружи», – торопливо перевел Милгрим, – «а ты где, на месте?» Подпись: А-Эль-Е. Але.

– Все?

– Больше. Ничего. Нет. – Милгрим принялся растирать кончиками пальцев суставы ноющей челюсти – там, где располагались большие нервные узлы. Вот так же парамедики^[40] приводят в чувство людей, пострадавших от передозировки.

– Надо же, десять минут третьего, – сказал Браун, посмотрев на экран «Блэкберри».

– Зато вы убедились, что «жучок» работает, – вставил Милгрим. – Батарейки-то поменяли; вот и доказательство: все исправно.

Браун выпрямился и пошел к себе, не позаботившись захлопнуть за собой дверь.

«Не за что», – подумал пленник, откинувшись на кровати с раскрытыми глазами – вероятно, чтобы снова увидеть фла-геллантского мессию.

В прорезном боковом кармане ворованного пальто «Пол Стюарт» обнаружился толстый томик выпуска тысяча девятьсот шестьдесят первого года в мягком переплете – история революционного мессианства в Средневековой Европе^[41]. Многие строки были подчеркнуты черной авторучкой, поэтому книгу совсем недавно перепродали всего за три с половиной доллара. Возможно, тому самому человеку, чье пальто стянул Милгрим.

Мессию флагеллантов пленник видел ярко раскрашенным героем с полотна Иеронима Босха, отлитым из японского винила наивысшего качества. В обтягивающем желтом капюшоне. Мессия перемещался в тускло-коричневом пространстве, населенном другими фигурками из того же винила. На некоторых явно лежал отпечаток босховой кисти – скажем, на исполинских ходячих ягодицах, между которыми торчало древко гигантской стрелы. Прочие, вроде флагеллантского мессии, сошли со страниц украденного томика. Милгрим читал его каждый вечер, хотя, насколько помнил, раньше никогда не интересовался историями подобного рода. Теперь его даже утешали грезы в подобном колорите.

Невесть почему НУ являлся в виде птицеголовой босховой твари, за которой гнались люди Брауна верхом на геральдических животных, не очень похожих на коней; высоко над коричневыми капюшонами преследователей развевались длинные стяги с девизами на волапюке. Порой они много дней напролет путешествовали по стилизованным рощицам, окаймляющим пейзаж, где рыскали под сенью древесных крон таинственные существа. Временами Браун сливался с мессией в одно и до самого пробуждения бичевал милгримову плоть кнутом с кривыми шипами зеленовато-серого оттенка, общего для пистолета, фонарика и монокуляра.

Однако новое, теплое, словно кровь, девонское море, на волнах которого дрейфовали нынешние видения, породил не ативан, а «Райз» – японский продукт, моментально внушивший Милгриму глубокое уважение. Мужчина сразу почуял потаенные возможности лекарства; правда, им еще только предстояло раскрыться со временем. Появилось ощущение подвижности, которого так не хватало в последнее время, – не потому ли, что Милгрим вел жизнь пленника?

Между прочим, «Райз» облегчил размышления об этой жизни, но все они были мучительны и действовали на нервы.