Трэвис проводил глазами еще один исчезнувший в проезде внедорожник. Человек за рулем вполне мог быть и защитником из Национальной футбольной лиги – судя по телосложению, и морпехом – судя по характерной стрижке. Возможно, в свое время он побывал и тем и другим.

– И с ФБР ничего не получится, – продолжала Бетани, – если мы не будем знать, с кем имеем дело.

Трэвис кивнул:

– А хабы «Тангенса»? У них ведь было их десятка два, разбросанных по всему свету. Секретные центры, укомплектованные вооруженными, обученными ребятами, всегда готовыми вытрясти из кого угодно все, что надо… От них помощь нельзя получить?

Еще не дослушав, Бетани уже качала головой.

– Никаких хабов больше нет. Их создавали исключительно против Аарона Пилгрима. Как только угроза была ликвидирована, нужда в них отпала. К тому же не надо забывать, что штатные сотрудники хабов не были, строго говоря, членами «Тангенса». Они были элитными военными подразделениями из разных стран и мало что знали о самом «Тангенсе» и его операциях. За последние два года их фактически распустили, причем каждый, кто уходил, подписывал документ о неразглашении.

Рассказывая, Бетани как будто рассматривала собственные руки и выглядела, как показалось Трэвису, совершенно потерянной.

– Я не знаю, что делать. Помощи ждать неоткуда, а самим нам туда не попасть. Вы ведь и без меня понимаете, да?

Трэвис неотрывно наблюдал за зданием. Если бы в камере Пэйдж было окно, и если бы она подошла к нему сейчас, то могла бы увидеть их, хотя, скорее всего, и не узнала бы на таком расстоянии.

Он отвернулся и перехватил взгляд Бетани.

– Да. Знаю.

– У каждого охранника автоматическое оружие и большая красная кнопка под рукой, чтобы в крайнем случае перекрыть все входы и выходы.

– А мы – мальчишки с рогатками.

Трэвис посмотрел на рюкзак, лежащий между нами на столе, и высовывающийся из него длинный цилиндрический предмет.

– Пока мы еще сами не знаем, что у нас есть.

Бетани согласно кивнула:

– Давайте выясним это.

Глава 6

Пэйдж проснулась там же, где и уснула: в офисе на восьмом или девятом этаже, с деревянным полом и тонированными окнами, из которых открывался вид на город. Никакой мебели. Окна высокие, от пола до потолка. Она лежала в центре открытого пространства, связанная по рукам и ногам кабельными стяжками.

Уже наступило утро, но ночью Пэйдж долго не могла уснуть – прислушивалась к шагам в коридоре, к разговорам за дверью, напряженным и приглушенным, так что она различала не все слова. Одно повторилось несколько раз – может быть, рабочее название какого-то проекта или операции. Самым полным, самым близким к контексту оказался короткий, из двух реплик, диалог, на несколько децибел превысивший обычный уровень.

– Похоже, они изрядно разволновались. Как думаешь, его не собираются закрывать?

– Умбру? Ни в коем разе.

Умбра.  Пэйдж уснула, мысленно проигрывая как это слово, так и весь диалог, и теперь, проснувшись, снова повторяла его, пыталась связать услышанное с тем немногим, что знала до поездки в Вашингтон.

Она опустила голову на пол, глядя на город, раскинувшийся за окном в мягком желтом свете.

Они, конечно, убьют ее. В этом не было никаких сомнений. Вопрос лишь в том – когда. Наверняка сегодня. Как только удостоверятся, что никакой ценности она не представляет. К этому времени они, вероятно, уже поговорили с президентом и пришли к выводу, что она рассказала ему все, что знает.