|
Когда ты оседаешь на одном месте и связываешь свою жизнь с землей, всегда возникают осложнения. Такие люди — это просто вещи, ничем не отличающиеся от их собственной кукурузы. Резкий пронзительный крик птицы прервал размышления Лолала. Он раздраженно посмотрел по сторонам. Что за места, всаднику тут не по душе, только смелые черные и белые сойки чувствуют себя как дома. Узкие тропинки зажимают тебя между деревьями, растущими так близко, как волосы на заду у медведя. Впрочем, уже сегодня они начнут спускаться с этой горы по восточному склону. Лолал снова посмотрел на тропинку внизу. Одинокий всадник не показывал вида, что слышал крик сойки. Вот такие вещи и заставляют тебя нервничать, со злостью подумал Лолал. Нормальные люди всегда озираются, услышав потревоженную сойку. Не делать так было бы ошибкой. Лолал сплюнул. Все в этих горах было не по-людски. Слишком тихо, слишком пустынно и слишком мирно. Он стал ждать, когда что-нибудь пойдет не так. Как будто это обязательно должно случиться. Проверив упряжь вьючной лошади, он начал спускаться к извилистой тропинке и, проделав полукруг, вышел на нее. Следы оленей были практически стерты отпечатками подкованных копыт лошадей. Лолал стал их рассматривать. Животное здорово, но сильно устало. Большая выемка в подкове на передней левой ноге. Проезжая мимо свежего дымящегося навоза, Лолал от удивления осадил лошадь. Зерно! Немного, но все равно удивительно. Как же этот всадник умудрился кормить зерном своего коня тут, в горах, если у него не было вьючной лошади? Еще одна загадка. * * * Многие из знавших Мэтта Конвея вряд ли признали бы его в мужчине, наблюдавшем, как всадник на пегом коне выскользнул из леса на тропу. И дело было вовсе не в том, что на нем была другая одежда. Да, из-за поддетой под кольчугу толстой рубахи его фигура казалась значительно грузнее, и длинные полы доспехов, защищающие его бедра, только усиливали это впечатление. Свежий шрам, идущий от правой ноздри через всю щеку к подбородку, придавал ему решительный вид. Выражение лица этого человека чем-то напоминало яростную сосредоточенность охотящегося леопарда. На груди кольчуги несколько колец были выровнены почти плоско. В центре же находилась рваная дыра, где пуля «вайпа» вырвала четыре кольца. То, что сотворили эти кусочки металла с воином, который носил раньше эту кольчугу, было сколь впечатляющим, столь и жестоким. Несколько ячеек на спине были прогнуты, покорежены, но не расцепились. Конвей выследил второго воина, чтобы заполучить неиспорченную поддевку под кольчугу. После некоторого раздумья он содрал с него и кольчужную юбку. Меч у него остался еще с Олы, а нож он в свое время вынес из пещеры. Он носил его в ножнах на левом бицепсе в стиле, перенятом у Налатана. Постоянно наблюдая за лесом, Конвей отсутствующе вытянул нож. Он ритмично стучал пальцем по его острию, считая до пятнадцати. Пятнадцать дней прошло с тех пор, когда предали и убили Ти. И Мэтт Конвей отомстит за нее. Верховой впереди остановился. Конвей сошел с тропинки, Вихрь осторожно прокладывал путь через заросли, отлично понимая, что должен идти тихо. Конвея волновало, что видны собаки. Одетый в кожу человек что-то прокричал. Слов Конвей не разобрал, но тон был вопрошающий. Ему в ответ раздались крики откуда-то сверху. Потом простучали копыта, и человек, за которым следил Конвей, встревоженно крикнул. Мгновение спустя лошадь без всадника проскакала мимо. Легкий толчок заставил Вихря быстрее двигаться. Конвей достал «вайп». Стараясь не греметь, он снял его с предохранителя и загнал патрон. Конвей издалека заметил место засады. Нагромождение скал вверх по горе возвышалось над прогалиной, которую проделала когда-то лавина. Подрост едва доходил до груди, так что для такой местности обзор был просто прекрасным. Продвинувшись вниз по холму, Конвей пересек прогалину вне поля зрения двух всадников, спускающихся вниз навстречу третьему, одетому в кожу. |
