Дылда огляделся по сторонам. Потом вдруг закатил глаза, так что стали видны только белки, повалился на кресло и бессильно сполз на пол. Коротышка внимательно посмотрел на него и задумчиво произнес:

— Что бы это ни было — но это не Арлетта.

Из‑под стола показалась блестящая лысина и очки Профессора, а за ними и лохматая борода Хантера. Сейчас они были похожи на двух бравых гномов.

— Это не атомный шар, — заявил Профессор. — Он не увеличивается и светит не так ярко.

Он помог подняться Раме Джоан. Ее зеленая чалма размоталась, белоснежная блузка помялась.

Хантер тоже встал.

Анна протянула руку и погладила Мяу.

— Она мурлычет и все время смотрит на эту большую тарелку, — сказала рыжеволосая девочка, — будто хочет ее облизать.

Странник по‑прежнему висел в небе, контуры его были четко обрисованы. Он был огромен, и две его половинки, золотая и фиолетовая, складывались в форме символа «инь‑янь»— символа света и тьмы, мужского и женского начал, добра и зла.

Пока другие всматривались в неизвестный объект, размышляя о его природе, Коротышка достал из нагрудного кармана большой блокнот и на чистом листке бумаги набросал схематический рисунок. Он сгладил некоторые неровности и заштриховал фиолетовую часть нового небесного тела.

Дон Мерриам снял последнюю ловушку и направился к станции. Кольцо вокруг Земли с правой стороны ярко светилось. Через несколько секунд покажется Солнце, на Луну вернется жаркий день, а темный круг Земли снова осветят отраженные Луной солнечные лучи.

Дон резко остановился. Солнце еще не показалось, а Земля засветилась раз в двадцать ярче, чем обычно. Она никогда не бывала такой в свете Луны. Он без труда мог различить контуры обеих Америк, а вверху справа — маленькую светлую точку гренландского ледяного щита.

— Дон, посмотри на Землю, — раздался в наушниках голос Йоханнсена.

— Я как раз и смотрю, Йо. Что происходит?

— Мы не знаем. Подозреваем, что где‑то на Луне произошел мощный взрыв. Может быть, пожар на советской базе — вдруг взорвалось ракетное топливо?

— Это не дало бы столько света, Йо. А может, Амбарцумян изобрел световой сигнал мощностью в двадцать Лун?

— Атомный фонарь? — невесело усмехнулся Йоханнсен. — У Дюфресне другое предположение: все звезды за нами превратились в сверхновые.

— Да, эффект был бы таким же, — согласился Дон. — Но, Йо, что это за штука над Атлантикой?

Штукой, о которой он говорил, было яркое желто‑фиолетовое пятно, появившееся на спокойной глади океана.

Ричард Хиллэри задернул занавеску, чтобы резкие утренние лучи солнца не слепили глаза, и попытался поудобнее устроиться в кресле автобуса‑экспресса, который начал набирать скорость по дороге в Бат. Этот автобус был приятной неожиданностью после подпрыгивающего на выбоинах дороги драндулета, на котором Ричард ехал из Портшеда в Бристоль. Хиллэри почувствовал, что приступ болезни проходит: внутренности, которые час назад свивались змеиным узлом, теперь успокаивались.

«Вот что может сделать с воображением один вечер, проведенный с пьяным валлийским поэтом, — с иронией подумал он. — Черт, какая была боль! Этого мне хватит надолго.»

Во время прощания Дэй Дэвис был в исключительно приподнятом настроении. Он громко декламировал «Прощай, Лона», на ходу сочиняя отдельные обороты. Сыпал ужасными неологизмами, например, «лунотьма»и «светолюди», а под конец разродился «румянодевой». И избавившись от общества Дэвиса, Ричард испытал искреннее и глубокое облегчение.