Он кисло посмотрел на нее из-под шляпы:

– Мы с тобою совершенно не похожи.

– Не говори! – хохотнула София. – Но, по крайней мере, наберись мужества признать, что все, чего ты по-настоящему хочешь, – найти Этту.

Больше жизни. Это было сродни выходу в море в ливень – куда бы он ни направился, ему было не уйти от холодного дождя правды. Этта хотела бы, чтобы он завершил начатое, нашел астролябию.

И оставил бы ее умирать?

Его пальцы нежно сжались, он почти почувствовал вновь, каково это – держать ее за руку.

И в этом и было все дело. В спокойной уверенности, что он знает ее, как самого себя. Ничто не имело смысла, если Этта погибла; будущее не принадлежало ему, оно принадлежало ей, навсегда привязанное к ее мечтам. Он хотел для нее успеха и триумфа, возможности реализовать неутоленные желания ее сердца. Все, что есть хорошего в этой жизни, было ее или для нее.

Временами он ощущал их встречу как неизбежность, даже при всех неумолимо малых шансах. Каждый раз, когда что-то вставало у них на пути, препятствие лишь подпитывало настоятельную потребность быть вместе. Но то и дело, глядя ли на огонь в ночи или выкраивая минутку для себя, он попадал в сети сомнения. Они оба так упрямы. Так готовы сражаться против сложившихся правил, против заточения в навязанные извне рамки, что он опасался, не сошлись ли они только из чувства противоречия.

Но потом ее лицо вставало перед ним так же отчетливо, как и в тот миг, когда он впервые ее увидел. Когда его руки трескались от сухости, он воскрешал в памяти ее нежную кожу. Когда мир скукоживался от надвигавшейся зимы, вспоминал тепло ее тела рядом с собой. Когда чувствовал на себе презрительные взгляды, призывал всю неуязвимость, которой она пропитала его благодаря своей вере.

И сомнения растворялись так же тихо, как и налетали, оставляя после себя покой – широкий, как необъятный темный океан. Николас начинал верить, что они найдут то место, о котором она говорила, найдут время, предназначенное им двоим. Он должен был верить.

Прошла уже не одна неделя с тех пор, как время осиротило ее. Если она оправилась от раны, нашла помощь, как он надеялся, то у Этты хватит сил, чтобы выживать дальше и искать дорогу обратно в Дамаск. Возможно, они встретятся на полпути и продолжат то, что начали, перепишут законы этой жизни.

София не отступалась:

– Так иди ищи ее, отчаливай в сторону заходящего солнца, только дай мне…

– Дать тебе…? – подсказал он, когда она не договорила, хотя и так знал ответ. Дай мне самой найти астролябию. Он подавил горькую усмешку. Все лелеет надежду вывести его из игры, избавиться от помехи.

Вместо ответа София отвела взгляд к палаткам и конюшням, снова переходя в наступление:

– А насчет обещания Роуз Линден встретить тебя здесь? Тебя еще не тошнит от сидения на одном месте, сложа руки, ожидаючи, пока мамочка скажет нам, что делать? Если хочешь, чтобы мы нашли Этту, если ЭТО заставит тебя поднять голову и снова заняться поисками астролябии, так давай начнем с поисков твоей драгоценной. Мы рискуем, учитывая, что дедуля может добраться до Тернов первым, но, полагаю, на этот риск придется пойти. Это неизбежная цена за кое-чью тошнотворную любовную горячку.

Он внимательно разглядывал ее, нахмурившись. Участие не вязалось с ее натурой, кроме того, обычно ее настолько не занимали тонкости, что Николас не мог избавиться от подозрения, что она затеяла весь разговор ради чего-то большего.

– Не факт, что он вообще знает, что случилось, – начал Николас.

– Не глупи. Теперь он уже все знает. Да, на нашей стороне небольшое преимущество: он больше озабочен поиском Тернов, чем нашим, но и им надо скорее пользоваться. Время на исходе. Пошли!

Как бы ни противно ему было признавать, но София была права.