«Да, — подумал Сидир. — Но вот о чем вы не подумали, так это о том, что и мы можем все это учесть. Например, на Лосином Лугу наши всадники окружили ваших, согнали их в кучу и перерезали их, как бычков на бойне, а ваши пешие болваны были наголову разбиты нашей пехотой. Наша тактика испытана и проверена. Либо вы сдаетесь и бежите, либо наша военная машина перемалывает вас в порошок! Но чего же я хочу, — с болью подумал он. — Я отлично понимаю, что если мы уничтожим вас, то заплатим за это слишком высокую цену. И даже если вам удастся скрыться в своих дебрях, то за десять лет мы уничтожим всех вас, как паразитов, потеряв при этом неизвестно сколько людей».

Рука Доньи по-прежнему лежала на руке Сидира.

Проникающий в комнату солнечный луч тронул тоненькие золотистые волосы на ее запястье.

Крупный смуглый мужчина, Джоссерек из Киллимарейча, шевельнулся. Ему недоставало кошачьего спокойствия его спутников; неизвестно почему, но Сидиру показалось, что от него исходит горечь.

— Подумай вот о чем, Сидир, — сказал он. — Ты ведь собираешься вернуться в Арваннет. Допустим, ты прорвешься через нас. Но чего это будет тебе стоить?

Бароммианец изобразил подобие улыбки. Эта злобная ухмылка принесла ему облегчение.

— Вы хотите, чтобы мы оставили вам наши пушки. Какой смысл будет нам тогда возвращаться в Арваннет?

Джоссерек язвительно усмехнулся.

— У рогавикианцев, которые захватили этот город, вообще не было ни одного орудия. Да и сейчас нет.

— А у приморцев?

— Мы пришли сюда не обсуждать политику. Впрочем, я могу с удовольствием поговорить и о ней… после того, как вы сдадитесь.

«Может быть, удастся узнать, что же на самом деле произошло в Арваннете… Нет!»

— Если ты не погибнешь сегодня, Джоссерек, я сам допрошу тебя. — «Стоит мне только пошевелить пальцем, и охрана арестует их, а потом под пытками я все выведаю. Нет — пока среди них ты, Донья».

Ее голос потерял свою ровность.

— Я не понимаю. — Она едва не плакала! — Народы, которые могли бы дружить, уничтожают друг друга, вместо того, чтобы… воюют далеко за пределами своих границ… Кто же выигрывает в конечном счете, Сидир? Ваши люди, оставшиеся дома? Неужели мои соплеменники когда-либо угрожали вашему народу? Почему вы пришли сюда?

— Мы принесли с собой цивилизацию, — автоматически ответил он и услышал, как Джоссерек фыркнул. Остальные мужчины, да и сама Донья, казалось, пребывали в таком же замешательстве, но на лицах их не было такого, как у нее, страдальческого выражения.

Ему хотелось, забыв обо всем, погладить ее склоненную головку. Но это могут увидеть его солдаты. Призвав на помощь все свое самообладание, он некоторое время сидел молча, пока не выдавил из себя:

— Я бы возненавидел тебя, если бы ты пришла просто так. Что меня действительно удивляет, так это почему ты решила, что можешь говорить и решать за тысячи своих соплеменников, а ведь они, насколько мне известно, никому не подчиняются. Ты можешь объяснить мне это?

Донья судорожно вздохнула и сжала его руку.

Потом Сидир продолжил:

— Думаю, что нет. Что ж, скажи мне, что ты им должна? Зачем ты здесь? Весной я пообещал тебе: если Хервар поможет Империи, то он останется свободным, пока его люди сами не захотят войти в состав Империи. Теперь я снова делаю тебе это предложение.

Никто ничего не говорил. В палатку задувал холодный ветер.

— Что ж, — печально закончил Сидир, — по крайней мере, ты можешь принять безопасность от меня лично: оставайся здесь в моей палатке… Донья, с кем захочешь… Только не ввязывайся в сражение.