— Это так. — Исследования тысячелетнего развития различных слоев общества приучили Эрсера к мысли, что даже искреннее желание оказать услугу может стать предметом насмешки. — И все же двое таких незаурядных людей не имели бы одинаковых званий, если бы их задачи не переплетались. Позвольте мне перечислить то, чем должен будет заниматься Главнокомандующий лично.

Впервые с того момента, как он официально приветствовал Советника, Юруссан принял участие в разговоре. Под мягкостью скрывалась резкость:

— Ваша мудрость, полагаю, сейчас вы углубитесь в детали. Я боюсь, что у нас сегодня нет времени для этого. Нас еще ждет встреча с другими людьми. И в любом случае такие сообщения лучше всего представить в написанном виде, где перечислялись бы факты и цифры, которые можно проанализировать и изучить. Если вы это сделаете, Ваша мудрость, то, когда позволят обстоятельства, мы примем вас здесь для дальнейшего обсуждения.

Ненависть блеснула во взгляде Эрсера. Он опустил веки, коснулся рукой лба и сказал:

— Я понимаю, что Главнокомандующий и его коллега заняты. Я подготовлю доклад, как того требует Наместник, так быстро, как только секретарь сможет записать его под мою диктовку. Возможно, моя следующая встреча произойдет только с Главнокомандующим. Нет причин беспокоить августейшего Наместника, которого, по правде сказать, я и не рассчитывал найти здесь. Видит Бог, я говорю правду.

Последовала церемония прощания. Наконец инкрустированная перламутром дверь захлопнулась, и властители Арваннета остались одни в Лунном Зале.

Сидир больше не мог сидеть. Он выпрямился и принялся ходить взад-вперед перед мраморным камином, потом пересек зал и встал у окна, заложив большие пальцы за пояс. Этот зал располагался на пятом этаже Голинского дворца, и окно это было большим. Поэтому он увидел широкую панораму завоеванного дворца.

Сидир бросил короткий взгляд налево, на сады Элизии, окружавшие озеро Нарму, к которому сходились все каналы Арваннета. Справа он начал выискивать знакомые арки моста Патриция (который был для придворных лишь сооружением со втоптанной за пять тысяч лет пылью), повисшего над Новым и Королевским каналами и, казалось, над всей рутиной и обыденной суетой метрополиса — мост соединял это здание с Гранд Ареной. Впереди он видел площадь, окруженную мраморными фасадами еще сохранивших свою величественность зданий, хотя время не пощадило колонны, разрушив резные карнизы. А также, в этом влажном климате, с течением времени, стекло, через которое он смотрел на город, стало радужно-фиолетовым, поэтому виденная им картина мира приобрела странные оттенки.

И все-таки этот город был полон обычной городской суеты. Несколько главных улиц выходило на площадь. Дальше, за окружающими площадь общественными зданиями, виднелись плоские крыши строений магазинов и жилых домов, в основном построенные из коричневого кирпича. Перед ними теснились палатки, где люди в потрепанной одежде торговали всякой всячиной. Между ними сновали люди, визжали поросята, пролетали воробьи, время от времени пробегала тощая собака или проезжала тяжело груженная повозка.

Не было видно ни одного солдата, кроме одного случайного местного полицейского, чей полосатый кильт под зеленой туникой указывал на характер его профессии. Сидир тщательно следил за тем, чтобы его армия как можно меньше выделялась среди местного населения. Мужчины носили туники подлиннее — до самых колен. Большинство из них с окончанием зимы скинули штаны, ботинки и зимние плащи с капюшонами и ходили в сандалиях и вязаных шапках. Одежда длинноволосых женщин была точно такой же, но покороче. Материю предпочитали здесь более яркую, украшенную блестящими драгоценными камнями. Исключение составляли старики, кутавшиеся в серые одежды, и монахи и монахини четырех орденов Мудрости: Красного, Белого, Серого и Черного.